Кто мог знать?

ГЛАВА 3

Драко сидел на кровати и пытался вылечить свои руки. С правой всё вышло легко, но с левой было сложнее. Он был левшой и палочку держал левой рукой. Оттого сейчас он не может идеально выполнить заклятия, держа палочку в правой.

От многочисленных попыток мышцы едва ли не занемели. Слизеринец выругался — Миссетри Мун, «местной» целительницы в подземельях сейчас не было, а в лазарет неписаные правила позволяли идти лишь в крайних случаях. Драко улыбнулся, вспомнив один вечер на третьем курсе. Он тогда только вернулся из лазарета после укуса Конькура. Конечно, мадам Помфри в десять секунд вылечила все укусы, но Драко, желая привлечь к себе внимание, пролежал там едва ли не до ночи. Он стонал, выслушивая соболезнования, ухмылялся, глядя на разъярённых гриффиндорцев. По его возвращению в подземелья, его ждал очень неприятный разговор с семикурсником Дэвидом Сомонсом. Обычные внутренние слизеринские разборки. Иногда с рукоприкладством, иногда без… Честь Слизерина нельзя омрачать слабостью, тем более, показной слабостью.

Драко всё же удалось привести свои руки в нормальное состояние. Он со вздохом лёг на постель, разминая и растягивая занемевшие мышцы. Вчера ночью он настолько устал, что лёг спать, едва скинув мантию. А утром, вернее, уже днём его ждала неприятная действительность — разбитые руки воспалились и ужасно саднили. Кроме того, всё тело болело, и голова раскалывалась от вчерашних падений.

И всё же Уизли, особенно на пару с Грейнджер, оказалась самым крепким орешком в этом семестре. Ещё бы — никому раньше не удавалось расстроить слизеринскую забаву, во всяком случае, с участием Драко, во всяком случае, разделавшись со слизеринцами. Драко улыбнулся — ему это начинало нравиться. Отыскать упрямую жертву и устроить ей изнурительную охоту — неплохая идея. Особенно, зная, что от тебя никто никогда не скроется.

Юноша встал с постели и подошёл к своему сундуку. Из небольшой коробки с письмами он достал смятый пергамент, перепачканный кое-где кровью. Ему определённо нравились условия этого договора, даже хотелось, чтобы Уизли всё-таки рассказала кому-нибудь о вчерашнем. Вот когда можно будет посмеяться, посмотрев на лицо её брата, наблюдающего за…

Задумчиво усмехаясь, слизеринец подошёл к общему зеркалу — вид у него был тот ещё. Запёкшаяся кровь на волосах, на лице тоже кровь и грязь — Драко скривился. Его желудок требовал пищи, но Малфой не может выйти в таком виде. Слизеринец даже удивлялся, как ещё вчера забыл сходить в душ. Быстро раздевшись, он пошёл по направлению к душевой.

***

Гермиона в последнем порыве надежды, ещё стоя на коленях, протянула к нему руки. «Нет, пожалуйста! Не уходи!.. Не нужно… нужно… сейчас. Пожалуйста!»

Слизеринец посмотрел на гриффиндорку, находящуюся в его комнате, в его власти. Она была жалкой — она стала просто куклой. Вот вначале… Ему было интересно наблюдать за тем, как она борется сама с собой, было интересно преодолевать её сопротивление. Но сейчас… Она, кажется, выдохлась, она больше не сомневалась, не боролась, не сопротивлялась. И Блезу уже стало это несколько приедаться. Пикантность, азарт — это стало исчезать. Она вновь протянула к нему руки, плечи её содрогнулись от уже несдерживаемых рыданий. Она была жалкой, но, тем не менее, ещё занятной.

— Ещё только середина дня, — он бросил ей насмешливый и в то же время многообещающий взгляд, — Время ещё есть.

Гермиона бессильно опустила голову — её сердце разрывалось на части. Её гриффиндорские гордость, смелость, — кажется, она только что отреклась от этого. Она в его власти, на его милости — это ужасно. Пытка. Она хотела его — и он умел этим пользоваться. Она была ничем — его игрушкой, его красивой марионеткой. При виде его глаз, его улыбки её воля таяла, сопротивление куда-то исчезало. Как и сейчас.

Ей было плохо, но она помнила одну простую истину её привязанности — темней всего перед рассветом. Подобное бывает у наркоманов — всё идёт по кругу: доза — покой — потребность — доза. Спокойствие укорачивалось, потребность повышалась… Темней всего перед рассветом, надо просто ждать.

«Лимитайес!» — какое-то заклятие. Она знала его, но всё не могла вспомнить. Это знакомое чувство — когда ей вот так плохо, ей сложно управлять своим разумом. С трудом воспринимаются звуки, с трудом просыпается память. Но надо попытаться вспомнить — она должна хотя бы знать, что Блез с ней собирается делать. Какие-то обрывки памяти — урок ЗОТС, Рон стоит в сфере, и только она его видит — никто больше. Симус направляет палочку на Дина — он исчезает. Что-то вспоминается — заклятие Отрешенности? Наверное, должно быть оно. Она не замечает стен сферы, но не может из неё выйти, и только Блез видит её и может разблокировать. Что же он собирается делать?

Она услышала шаги и подняла голову, но увидела лишь как захлопнулась дверь. Что он собирается делать?

***

Нори шла по открытой галерее в Хогвартсе. Ветер легко вносил снег под низкие арки, опаляя лицо свежестью дня. Девушка шла не одна — рядом с ней шёл юноша, её друг.

Нори сейчас думала о нём — какой же он милый, весёлый. И она была рада, что теперь им, так или иначе, пять часов в неделю приходится бывать вместе. По приказу профессора Спраут, он занимался с ней Гербологией. Конечно, успехов было мало — Нори всё равно до смерти боялась Мандрагор, Вокаруд и им подобных, но зато с ним было очень весело. Он всегда улыбался, не смеялся над её боязнью… А сегодня он вообще предложил ей вместо занятия пойти на заледеневшее озеро. Что уж говорить — она согласилась. Ей даже начало казаться, что она потихоньку влюбляется. А ведь это невозможно. Точнее, нежелательно.

Но эти мысли, как лёгкие снежинки, вылетели из головы юной хаффлпафки, когда юноша коснулся её руки. Она посмотрела в его искрящиеся синие глаза и широко улыбнулась. Он улыбнулся ей в ответ и взял её за руку. Она действительно влюбляется — впервые в жизни. И, что неприятно, влюбилась нежелательно. Ну, что ж. Хуже от этого станет только ей — никому больше.

Эти мысли немного ухудшили её настроение. Когда-то она плакала, теперь свыклась с этой мыслью. «Всё неизбежное придёт рано или поздно» — девиз её рода. Но была одна старинная хаффлпафская поговорка — живи сегодняшним днём. И Нори это вполне устраивало, ибо её будущее было несколько мрачным.

И снова мысли вылетели из её головы, когда хаффлпафец потянул её за руку. Нори остановилась и снова посмотрела ему в глаза. Юноша улыбнулся и вложил ей в руку засохший цветок. Это маленькое, жёлто-оранжевое, со скорчившимися листьями признание. Девушка поднесла цветок к лицу и снова посмотрела в добрые глаза хаффлпафца.

Нори даже не заметила, как эти глаза стали приближаться, как его сухие губы коснулись сначала уголка её рта, потом чуть выше губ…

…Девушка стояла в открытой галерее Хогвартса и счастливо улыбалась. Юноша уже скрылся за поворотом, и ей стало казаться, что всё это было её фантазией. Её первый поцелуй. Нет, не первый вовсе, а первый настоящий, добрый, желанный поцелуй.

Нори посмотрела на сухой цветок, единственное её доказательство реальности случившегося. Она не знала, что это за растение. Единственное, что она поняла, это был скромный полевой цветок, как и человек, подаривший его. Девушка снова улыбнулась и зашагала в сторону входа в замок. Первый настоящий поцелуй… она влюбилась. Что ж, только ей хуже.

***

Только теперь Гермиона поняла, как холодно в комнате. Она лежала на каменном полу, пытаясь подавить дрожь. Её знобило, она сорвала голос и теперь даже с трудом шептала. В попытке согреться девушка села, придвинув колени к подбородку. Теперь она почувствовала ещё и голод. Она не ела со вчерашнего ужина.

Но куда же пошёл Блез? И когда он вернётся? Гермиона вытянула руку, пытаясь нащупать стенку сферы. Внезапно её пальцы пронзила острая боль, похожая на ожог и сразу исчезла, когда девушка отдёрнула руку. Это не заклятие Отрешённости. Что-то другое. В той сфере человек просто не может пройти сквозь стенки, но может свободно их касаться.

Внезапно мысли стали путаться. Странно, но ей захотелось спать. Глаза стали быстро слипаться и, сколько она не клялась себя, что не заснёт, её голова скоро бессильно упала на колени.

***

Сны… Память…

«Сентябрь. Пытаясь разобраться со своим каким-то странным чувством к слизеринцу, Гермиона зашла в первый пустой класс, попавшийся ей на пути. Гриффиндорка закрыла дверь и села на преподавательское место, которое было намного удобнее, чем парты. Девушка задумчиво вздохнула — почти с начала месяца она испытывала какое-то странное чувство, когда видела Блеза Забини. Что-то не совсем похожее на презрение, что-то не совсем правильное, что-то бешеное и опустошающее. Недавно она стала замечать, что всё время пытается не терять его из поля зрения. Гермиона стала плохо спать, а если засыпала, то её сны были совсем уж неправильными.

В классе было жарко, и девушка сняла мантию. На ней остались тёмная юбка и открытый сзади свитерок. Образ слизеринца не выходил из её головы.

Странно.

Кто-то хлопнул дверью.

Откуда она знает, что это именно Блез? Это может быть кто угодно!

Но это Блез. Все её мысли, чувства перемешались, и она не решалась повернуться и посмотреть ему в глаза. Всё её существо сосредоточилось на одной сумасшедшей мысли — желание. Это невозможно, ужасно, беспринципно, но она хотела его.

Слизеринец, всё ещё находясь вне её поля зрения, подошёл и сел рядом. Гермиона не сказала ни слова — она пыталась побороть то, о чём ничего ещё очень мало знала, и от чего почти не имела защиты. В какой-то момент она повернула к нему лицо и, силясь сказать хоть что-нибудь, посмотрела ему в глаза. Каменные чёрные глаза слизеринца.

И что-то она прочитала в них, что-то, заставившее её резко выдохнуть и отвернуться. Да что с ней, в конце концов, происходит?

В этот момент он коснулся рукой её открытой спины. Девушка тогда ещё не знала, что его руки всегда холодны... Резко выпрямившись, не смея сказать ни слова, Гермиона задержала дыхание. Он провёл пальцами вдоль линии её позвоночника. Она попыталась отстраниться, но он прошептал какое-то заклятье, и их окружило силовое поле.

Девушка запаниковала, но старалась не показывать этого. Гермиона понимала, что он кончиками пальцев чувствует, как она дрожит, что он знает, как ей страшно. Борясь с дрожью, надеясь, она аккуратно достала палочку и прошептала: «Фините Инкатейтум!» Силовое поле на миг немного посветлело, но не исчезло. Блез усмехнулся и провёл губами по её шее. Гермиона вздрогнула и, пытаясь отдалиться от него, плотнее вжалась в стену силового поля. Что-то не давало ей сопротивляться, что-то хотело этого.

Она сидела к нему спиной, сжавшись в комочек, подтянув колени к подбородку, дрожа от страха и желания, не зная, чего боится, а чего хочет. Блез твёрдо схватил её за плечо и потянул на себя — Гермиона оказалась распластанной перед ним. Он улыбнулся и вынул палочку из её дрожащих пальцев. Её сердце билось где-то в горле. Что с ней происходит? Почему она не может ни сопротивляться, ни кричать? Девушка теперь по-настоящему запаниковала. Что-то странное с ней происходило. Страх и желание смешались такую жгучую смесь, что девушка готова была взорваться.

Всё же, призвав на помощь свою гордость, она переборола это странное чувство и попыталась как-то привстать, но Блез обрушил на неё такой жестокий удар, что она закричала от боли. Тогда он ударил её ещё раз, и ещё, пока она не перестала кричать.

Он вряд ли не обратил внимания на то, что она была девственницей…

…Когда он ушёл, она сгорала от стыда. Но, что самое странное, в её душе воцарился покой. Какая-то часть её души была счастлива».

***

— И впредь, мисс, будьте добры, осторожнее ведите себя на лестницах, — мадам Помфри улыбнулась вслед Джинни, выписанной из лазарета. Девушка помахала рукой и скрылась за поворотом.

Мадам Помфри заперла дверь и с гордостью посмотрела на пустые больничные койки. И это сразу после матча! Игру сегодня вообще можно было назвать удачной — только пара ушибов у ловца Хаффлпафа. Да и те получены, когда его качали на руках. Ещё бы — дебют Оуэна и при этом самый удачный. Трио охотников Хаффлпафа в этом году подкачало — двое из них новички, и справлялись слабо, а семикурсник не мог отдуваться за всех. Оуэн фактически спас команду — игра закончена со счётом 200:190. Всё-таки, этот мальчик умница.

Мадам Помфри поправила занавески на большом окне и начала переставлять колбы со стола в шкаф. За этим занятием мысли её перешли обратно к молодой Уизли. Конечно, она не поверила её истории с разбитым окном. Ну, только вначале — у мисс Грейнджер хорошие актёрские способности. Но потом, когда в порезах обнаружился некий яд, блокирующий магию, мадам Помфри пришлось разубедиться. Прибегнув к помощи профессора Снейпа, она всё-таки отыскала противоядие и заживила порезы на коже девушки. Но вопросов задавать не стала. В этом плане она, не смотря на все сомнения, придерживалась позиции директора — у учащихся могут быть свои секреты. Но, тем не менее, возникали мысли — а вдруг здесь что-то серьёзное?

***

Гермиона проснулась в холодном поту, как и всегда, когда она видела такие сны. Здесь не было воображения — только память. Она открыла глаза и попыталась опереться на руки — и тут же обожглась о стенки сферы. В комнате стоял кто-то, но она не могла понять кто. Она попыталась сказать что-нибудь, но из её лёгких вышло лишь жёсткое сипение. Было дьявольски холодно, она ужасно хотела есть. Из-за мутных стен сферы она не могла разглядеть человека стоящего в комнате. Она снова попыталась позвать его, но воздух только с сипением вылетел из её лёгких. Стоп, зачем она зовёт? Он её всё равно не услышит. Холод пробирал до костей, и промокшая от пота одежда совсем не грела её дрожащее тело. «Холодно, плохо… Кто это? Где Блез? Где Блез?» Гермионе совсем по-детски захотелось прижаться к нему, почувствовать, что она не одна в этом мире. Как-никак, несмотря на все его жестокости, на всё его насилие, она его… она к нему привязалась… «Блез, где ты? Мне холодно, мне страшно…. Где ты, Блез? Мне плохо, очень плохо здесь… одной... без тебя». Блез сильный, Блез хороший… да, хороший, Блез хорошо знает её. «Блез… Блез… куда ты ушёл? Приходи скорее». Девушка открыла глаза — она с трудом воспринимала звуки, но всё же слышала, как человек ходит по комнате. «Кто это? Может… нет. Блез, где ты?» Гермиона почувствовала, как слёзы страха и негодования появляются на глазах. Ей было холодно, ей было плохо, страшно без Блеза, рядом с этим человеком. Пусть он даже её не видит, пусть она даже не знает, кто это, ей было страшно. «Блез!..» — из её дрожащих от холода и страха губ вылетал голос, похожий на шёпот сухих листьев. Только намного тише. Надо успокоится, Блез скоро придёт, он защитит её от всего, он сильный… Слёзы боли, страха и отчаяния катились по её сухим щекам. Мысли стали путаться, смешиваясь с солёными каплями и угасающей надеждой. «Блез, где ты? Блез…» Гермиона снова забылась неспокойным, тревожным сном.

***

— Малфой? — Блез приоткрыл дверь в комнату мальчиков.

— Я здесь, входи.

Блез вошёл и увидел Драко, стоящего возле зеркала. Его волосы были мокрыми — наверное, он только что из душа.

— Уже проснулся? — Блез добавил в свой голос долю насмешки.

— Да, а сколько времени?

— Да так, — Блез прекрасно помнил, что у Драко взыскание у МакГонагалл на 16.20. сегодня — Около четверти пятого.

Драко вообще на этой неделе странно везло с взысканиями: понедельник — у Флитвика, позавчера — у Спраут, вчера у Филча. Вот и сегодня у МакГонагалл. Блез гадал, помнит ли Малфой о последнем взыскании.

— Хорошо, — не помнит, значит, — Блез, знаешь, у меня появилась одна идея — что ты думаешь о, в некотором роде, охоте на Уизли? — Драко опёрся бедром о тяжёлое трюмо и теперь выжидательно смотрел на Блеза, — На Джинни Уизли.

— Интересно, — староста опасно сощурился, вспомнив о неком ударе в исполнении младшей Уизли, — Кстати, почему я пришёл — у тебя опять проблемы с маленькой мисс Брэдстоун.

Волна раздражения накатилась на Драко — что ещё с этой девчонкой могло случиться? Она уже сделала вещь настолько ужасную, что её семья едва от неё не отреклась, а семья Малфоев едва ли не объявила войну Брэдстоунам, — Элеонор попала в Хаффлпаф. Драко помнил, как злился его отец, узнав о малолетке, фактически поставившей ему ультиматум: честь или выгода. Драко помнил, как его отец сидел в кресле и повторял: «Меры воздействия, меры воздействия…» Но, стоит ли говорить, что выбрал старший Малфой? Сорвав на ком-то злость и, на холодную голову решив, что Хаффлпаф, всё же, не Гриффиндор, а Брэдстоуны есть Брэдстоуны, Люциус Малфой пошёл на мировую.

Драко вздохнул:

— И что она натворила?

— Творит, вернее. Маленькая мисс Брэдстоун порочит твоё достоинство, Малфой. Сегодня она каталась на озере с неким Джастином Финч-Флетчи — это, конечно, не страшно. Но потом Малькольм Бэддок клялся мне, что они целовались в северной галерее, — Блез говорил с сочувственно-издевательской улыбкой, ужасно раздражавшей Драко, — Стоит ли это вашего внимания, мистер Малфой?

— Проклятье, — Драко вовсе не нравилась мысль о том, чтобы вместо запланированного визита на кухню, идти разбираться с хаффлпафкой. Ему очень не нравилась такая мысль.

Но Блез ещё не закончил:

— А ещё, если ты не забыл, в данный момент ты должен находиться у МакГонагалл, — Драко посмотрел на него непонимающим взглядом, — Взыскание, — скучающе пояснил Блез.

— О, нет, — выдохнул слизеринец и, едва кивнув Блезу, схватил свой плащ и выбежал из комнаты.

***

Блез вошёл в комнату и снял плащ. Всё, он закончил обычный обход замка, что входило в обязанности старосты — его работа на сегодня выполнена. Слизеринец разжёг камин и сел в кресло. Ах, он совсем забыл про Гермиону. Юноша подошёл к сфере и прошептал заклятье. «Лимитайлесс!».

***

Гермиона открыла глаза — опять кто-то вошёл в комнату. А где тот, что приходил раньше? Она не помнила. Девушка лежала, свернувшись калачиком, чтобы сохранить максимум тепла. Может быть, этот человек — Блез? Гермиона снова почувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза — последние несколько бесконечных часов, показавшихся ей вечностью, она шептала его имя, просила его прийти и плакала. Но его всё нет. Может быть, это всё-таки Блез? Гермиона попыталась произнести его имя вслух, но её голос уже давно исчез, а губы были холодными и не слушались приказов разума. За стенками сферы появился какой-то мерцающий огонёк — этот человек зажёг камин. Опять пустая надежда, что это Блез — кто ещё стал бы зажигать камин? Нескончаемые слёза струились по щекам, капая на каменный пол. Девушка не удивилась бы, если б они сразу заледенели.

Гермиона увидела, как человек подходит к ней. Он сказал какое-то заклятие, но она его не расслышала. Сфера исчезла.

Перед ней стоял Блез Забини.

Какое-то время Гермиона просто смотрела, боясь поверить в это видение. Блез... Он стоял над ней, немного задумчиво глядя ей в глаза. Девушка попыталась улыбнуться, но ей удалось только чуть-чуть растянуть губы, но и это причинило боль. Но не важно, ведь теперь всё будет хорошо: Блез пришёл, Блез знает её, Блез её спасет. Только не надо, чтобы он опять играл с ней — она сейчас не выдержит. «Пожалуйста, не надо, я сейчас слишком слаба... Потом... конечно, да».

Но почему он стоит? Почему не обнимет, не согреет её? Мысли уже в который раз стали метаться, запутываясь в петли, узелки.., навалилась уже знакомая слабость, но Гермиона сделала усилие и заставила себя не засыпать сейчас. Потом, позже, но не сейчас.

Наконец-то Блез наклонился и обнял её. Она хотела обнять его в ответ, но едва смогла пошевелить холодными руками. Хотелось пить. Она замёрзла настолько, что сейчас едва чувствовала его объятие. Внезапно слёзы с новой силой полились из её глаз. Она рыдала, но беззвучно — у неё не было голоса, только шёпот. Шёпот, тише шелеста листьев. «Блез, Блез, Блез...»

Слизеринец на миг отстранился и через секунду поднял её на руки. Поднял, не как девушку, а как ребёнка, нуждающегося в помощи. Гермиона посмотрела ему в глаза — те же чёрные каменные бездны, на дне которых лежала её воля. Орошая слёзами его плечи и шею, она стала тихо и беспорядочно что-то шептать. Как ей было плохо, как ей было страшно, как он ей нужен. Роняя слёзы на его свитер, она пыталась выговорится единственному человеку в этом мире, который знал её и понимал. Рон, даже Рон таким не был — мелькнуло в её запутавшихся мыслях.

***

Если и был в Хогвартсе кто-то, не терпящий опозданий, так это была МакГонагалл. Пока Драко добежал до её кабинета, он успел больше ста раз проклясть Забини и Уизли. И ещё эта Брэдстоун — худшая из бед его жизни. Просто сумасшедшая смесь потомственных слизеринских расчетливости и хладнокровия с хаффлпафскими упрямством и наивностью. Драко точно знал — когда-нибудь, когда решённое не слишком много лет назад обретёт силу — она заплатит ему. Но сейчас… сейчас это было невыносимо.

Оказавшись перед дверью профессора, Драко постучал.

— Входите, мистер Малфой, — МакГонагалл сдвинула очки на кончик носа и не терпящим возражений голосом добавила, — Вы опоздали. С вашего разрешения, могу я узнать причину?

Ещё одна волна раздражения накатилась на Драко — ну, какого чёрта ей это понадобилось? Да и что сказать? Не поверит же она, что он проспал или забыл.

— Простите профессор, в Слизеринской гостиной были проблемы с паролем и…

— Я, конечно, не могу знать точно, но неужели, чтобы выйти из Слизеринской гостиной, нужен пароль? — Её голос был пропитан злой иронией, — Или, возможно, стена Салазара Слизерина впервые за тысячи лет взбесилась и не желала никого выпускать, мистер Малфой?

— Нет, сэр, — Драко подумал, что именно так Снейп разговаривает с гриффиндорцами. Вежливо и саркастично.

— Сэр? — глаза МакГонагалл за линзами очков наполнились искренним недоумением, полным сарказма.

— Простите? — Драко не понял, к чему она клонит. Больше всего на свете ему хотелось сейчас побыстрей отработать взыскание и пойти на кухню.

— Вы обратились ко мне на «сэр», мистер Малфой, — только МакГонагалл могла произнести его имя так, чтобы оно звучало подобно насмешке.

— О, простите, профессор, — Драко, пытаясь изобразить раскаяние, стал задумчиво изучать свои туфли, — Этого больше повторится.

— Надеюсь, это касается и вашей пунктуальности, — профессор перевела взгляд на книгу, лежащую перед ней и добавила, — сядьте. Ваше взыскание состоит в том, чтобы проверить эти тесты, — МакГонагалл махнула рукой в сторону стола, ломившегося от свитков, — Вот список ответов, приступайте, — слизеринец с безнадёжным видом взял у неё пергамент и подошёл к столу. Затем МакГонагалл добавила, — И поверьте мне, я прослежу, чтобы вы всё сделали правильно, мистер Малфой. И заметьте — каждая ошибка с вашей стороны — это один час взыскания у мистера Филча, — МакГонагалл сладко улыбнулась и опять перевела взгляд на «Квиддич сквозь века». Профессор просто обожала эту книгу. Ведь мало кто из её учеников знал, что в своё время она была одним из лучших ловцов Гриффиндора. «Ах, молодость, молодость — квиддичные матчи, война со слизеринцами, свидания с Биллом… Почему всё закончилось так незаметно?»

***

Гермиона немного приподняла голову и увидела какую-то ранку на его щеке. Укус? По виду нельзя было ошибиться — человеческий. Откуда?.. Если и была реакция, которой Гермиона от себя не ожидала, то это была ревность. Странно, но, всё же, она ревновала. Кому слизеринец мог позволить укусить себя? Или, вернее, кто мог позволить себе укусить Блеза Забини? Ответ был достаточно простым и прозрачным.

Нет, что с ней происходит? О чём она думает?

Тут до неё дошло, что Блез несёт её к постели. «Нет… Нет... не туда… Я боюсь, я не хочу...». Он не слышал, а может, и не слушал её шёпот. Она попыталась как-то вырваться из его объятий, но ей не хватало сил. Блез, не обращая внимания на её жалкие попытки, спокойным размеренным шагом подошёл к кровати и положил девушку под одеяла. Он искренне улыбнулся, что делал крайне редко, и, расстегнув застёжку на её груди, аккуратно вытащил мантию из-под девушки. Её глаза наполнились ужасом, и она попыталась ухватиться за плотную материю, но пальцы не слушались её. Блез снова успокаивающе улыбнулся и кинул мантию в кресло. Но Гермиона не могла успокоиться.

— Я слабая сейчас. Пожалуйста, не сейчас, — но её шёпот был слишком тих, чтобы Блез мог его услышать.

Он обошёл кровать с другой стороны и убрал покрывало с её ног. Девушка запаниковала и попыталась спрятать ноги, но одеяло мёртвым грузом давило на неё сверху. «Ну, почему? Почему именно сейчас, Блез? Мне так страшно, так холодно, так хочется пить… Не надо, Блез…». Снова захотелось спать, но ей удалось отогнать это желание. Нет, она сейчас не заснёт! Да и вряд ли слизеринец ей это позволит…

В какой-то момент Гермиона поняла, что Блез уже пять минут пытается снять с неё ботинки. С какой-то долей злорадства она подумала, что ему не удастся этого сделать. Застёжки на этой обуви постоянно расстёгивались, и она со злости наложила на них самое сильное замыкающее заклятие, которое помнила. Гермиона знала, что Блез упрям, и, значит, он долго промучается. Но слизеринец вдруг назвал режущее заклятие и, не успела Гермиона ничего предположить, снял с её ног злополучные ботинки. С трудом девушка подняла голову и увидела, что на её щиколотках болтаются два чёрных ремешка с теми самыми застежками. Ах, да, Блез ещё и вспыльчив. Он не стал мучаться с застёжкой, он просто разрезал её ботинки. Прекрасно. Это были её единственные ботинки.

Но этот прилив боевого духа мгновенно исчез, когда Блез вернулся к другой стороне кровати, ближе к Гермионе, и откинул одеяла. Девушка не почувствовала холода его рук на своих плечах. Напротив — его руки, в сравнении с холодом, пронизывающим её тело, показались ей горячими. Но почему она всё не может согреться?

Блез легко и почти незаметно снял с неё свитер, потом начал расстёгивать рубашку. В этот момент они встретились взглядами, девушка попыталась вложить в этот взгляд все чувства — страх, усталость, нежелание, — обуревавшие её в этот момент. Блез прекратил расстёгивать пуговицы и с насмешливым сомнением спросил:

— Ты стесняешься меня? — и он снова улыбнулся редкой искренней улыбкой.

О, нет, он опять с ней играет. Блез, почему? Блез, не надо!.. Неужели ему не ясно, что она сейчас слабая, она не может ничего. Гермиона попыталась сказать это, но голоса у неё теперь не было, и она прошептала. Блез видел, как горят её глаза, и как она пытается сказать что-то. Он наклонился ближе к её лицу, чтобы услышать.

— Блез, когда угодно, но не сейчас. Я слаба сейчас. Пожалуйста, Блез, не надо!..

Улыбка на его лице сменилась маской раздражения. Кровь остановилась в жилах девушки.

— Если ты об этом, то я тебя не трону сейчас, — его голос был холоден и выдавал раздражение, — Почему я тебя раздеваю? — снова прозвучала звонкая насмешка, — Ты холодна, как лёд. И неужели ты надеешься согреться в мокрой одежде?

У Гермионы не было ни сил, ни желания думать, когда она успела намокнуть. Разве есть разница? Главное, что теперь она в безопасности, что Блез рядом. Да и вообще, что с ней такое было только что? Как она могла такое подумать о нём? Да, впрочем…

Гермиона чувствовала, как он снимает с неё одежду. Странно, девушка только сейчас ощутила, что она влажная. Впрочем... впрочем, зачем задумываться о мелочах? Она сейчас счастлива. Конечно, было бы неплохо попить воды, но это так… мелочь. Она услышала, как Блез сел в кресло. Почему все звуки такие ужасающе громкие?

Ах, вот — опять путаются мысли. Но она не может спать — ведь будут сны. А они совсем сломали её за последние несколько часов. Больше… нет… Глаза закрывались сами собой. Её тело постепенно перестало дрожать и тепло разлилось по венам. Сладкая нега опускала её веки… Нет, она не заснёт сейчас, не должна!

Гермиона, в попытке борьбы со сном, попыталась встать с кровати. Ей даже удалось немного приподняться, но в этот момент Блез окликнул её, говоря, чтобы она лежала. Девушка не стала испытывать его терпение и покорно легла обратно. Как хотелось пить… и есть… и спать…

Нет! Гермиона изо всех сил боролась со сном. Рука потянулась к карману за палочкой, чтобы прошептать пробуждающее заклятие, но палочки там не оказалось. Вернее, не оказалось кармана. Ох… она совсем запуталась — Блез снял с неё всю одежду. Девушка посмотрела на слизеринца — в его руках была её палочка. Она хотела сказать что-то, но голоса не было. В этот момент юноша встал и вышел из комнаты. «Блез, нет! Останься! Мне страшно! Не уходи!..». Вместо слов из её лёгких вышли какие-то сипящие звуки. Слизеринец не услышал её…

…Гермиона видела, что на столе стоит кувшин с водой. Вода была прозрачной соблазняющей, а пить хотелось так сильно… Девушка сделала новую попытку встать. Но её тело быстро уставало, и приходилось делать передышки. Когда ей всё же удалось сесть на кровати, девушка поняла, что на ней нет совсем никакой одежды. Свитер Блеза лежал на стуле возле кровати. Немного передохнув, она взяла его и с трудом натянула на себя. Его свитер был мягким, приятным на ощупь, не то, что её одежда.

Гермиона ещё немного передохнула и свесила ноги с кровати. В это мгновение раздался стук, и через секунду громко хлопнула дверь. Настолько громко, что она вздрогнула и съехала с кровати вниз, на холодный каменный пол. Кровать отделяла её от двери, и она не видела, кто вошёл.

— Блез? — Гермиона вся сжалась от звука её голоса. Если она даст Паркинсон увидеть себя, она подставит Блеза. А он уже очень давно сказал ей, чтобы она не допускала подобного. Но куда ей деваться?

Стараясь не шуметь и, вообще, не дышать, гриффиндорка заползла под кровать. Что придало ей сил? Она не знала.

Опять этот дьявольский холод.

Слизеринка подошла к кровати — стук её каблуков показался Гермионе настолько громким, что хотелось закрыть уши. Слизеринка остановилась — наверное, смотрела на оставленную в беспорядке постель.

…Пенси Паркинсон ушла. Гермиона выпустила вздох облегчения — она, наверное, не заметила её одежды или просто не обратила внимания. Но что она здесь делала?

Девушка стала выбираться из-под кровати, но внезапно почувствовала ужасную слабость. В глазах стали прыгать чёрные пятна, тело будто налилось свинцом. Снова холод, жажда… Девушка согнулась пополам. Она больше не могла сопротивляться всему этому, не могла! Не могла…

***

Джинни со вздохом облегчения вошла в Гриффиндорскую башню. Всё. Теперь осталось лишь дойти до своей спальни и принять душ. Тогда она сможет успокоиться и хорошо всё обдумать. Но Джинни ждало разочарование: комната, которую она делила с Софи Ливис, была заполнена её возбуждёнными хихикающими однокурсницами. Никем незамеченная, гриффиндорка стояла у двери и волей-неволей слушала рассказ в исполнении Аманды Джонатан об её отношениях с Колином Криви, кульминация которых, как поняла Джинни, состоялась сегодняшней ночью.

— Хм, как правило, после этого дело клонится к развязке, — неуверенно вставила девушка из Равенкло. Равенкло? Нет, это уж слишком, водить сюда и равенкловцев!

— Как ты можешь, Камми! Колин любит её! Провалиться мне на этом месте — любит! Да как ты можешь говорить такие страшные вещи? — ага, это Софи Ливис. Полу француженка, полу египтянка, имеющая эффектную внешность и до невозможности наивное и ограниченное мировоззрение.

— Ой, Камми, не говори того, о чём не знаешь. Ты же в этом смысле едва достигла уровня Грейнджер! — Стефани Фицджеральд, тоже равенкловка, стала утрировано изображать Гермиону. Все девушки засмеялись.

Камми из Равенкло поспешила защититься:

— Ну, это уж слишком, — равенкловка сощурила глаза, — Полагаю, ваша староста даже ни разу не целовалось, — девушки обменялись насмешливо-презрительными взглядами и снова рассмеялись.

Никем не замеченная рыжеволосая девушка почувствовала обиду за старосту. Конечно, Джинни почти всегда немного её недолюбливала, оттого что Гарри, близнецы и даже Рон всегда уделяли больше внимания Гермионе, чем ей. Но всё-таки, Джинни её уважала — Гермиона была умной, смелой, доброй девушкой. Она в жизни ни стала бы вести такие вот пустые разговоры, надевать юбку по пояс или млеть от взгляда кого-нибудь смазливого парня. Когда Джинни пыталась сравнивать себя с ней, у неё портилось настроение: она понимала, что она сама ординарна, что имеет хоть и острый, но маленький умишко, что она такая же, как все эти создания, так нагло обсуждающие, должно быть, самую лучшую девушку в Хогвартсе. Умную, естественную, отзывчивую... Конечно, у неё были недостатки — её командирские замашки или её неизменный безапелляционный тон, когда дело касалось её убеждений, или её манера принимать все замечания в штыки. И, тем не менее, она была лучшим человеком и другом в Хогвартсе. А эти пустышки настолько… настолько оскорбительно о ней говорят!

Джинни уже собиралась как-нибудь обнаружить себя и сказать этим дурам всё, что она о них думает, как дверь, на которую она опиралась, открылась. Девушка незамедлительно оказалась на полу. Оттуда она сначала увидела две стройных ножки в чулках с золотистыми подвязками, едва прикрытыми юбкой. Через секунду она увидела хорошенькое обеспокоенное личико в обрамлении золотистых волос. Кларисса Джонатан, американка, сестра Аманды, четвёртый курс.

— Стучаться надо, — Джинни приняла протянутую руку и встала с каменного пола.

— Извини, — Кларисса улыбнулась, — с тобой всё в порядке?

— Да, конечно.

Джинни стала отряхиваться и одновременно рассматривать одежду девушки. Юбка действительно была очень короткой, с золотистыми оборками по краю. Интересно, они подобраны в тон подвязкам в расчёте на то, что все будут их видеть? Ещё на девушке была белая рубашка, на которую была надета трикотажная золотистая безрукавка. Всё это вкупе с золотистыми волосами смотрелось восхитительно. «И провокационно», — подумала Джинни.

— Ты Кларисса, верно? — Джинни приветливо посмотрела на четверокурсницу.

— Да, но зови меня Рисс. А тебя зовут Джинни? — Джинни кивнула, и Рисс продолжила, — Ах, почему я сюда так ворвалась — я хотела сказать, что староста в лазарете.

— Рон? Но, как…

— Нет, в лазарете Гермиона Грейнджер, — поспешила пояснить Рисс.

— Гермиона?.. А что с ней случилось?

— Я не знаю точно, просто видела, — девушка пожала худыми плечами.

— О, спасибо и… до встречи, — Джинни вышла из комнаты и побежала в лазарет.

***

Блез вошёл в комнату — камин почти потух, и снова было жутко холодно. Юноша разжёг потухающее пламя и повернулся у кровати. Но Гермионы там не было! Куда она могла деться?

Блез осмотрел комнату — по сути дела, спрятаться ей было негде. Но не могла же она уйти в таком состоянии? Тем более, вся её одежда здесь. Блез рассеянно открыл шкаф — конечно, девушка не могла там спрятаться, но он пытался найти объяснение её исчезновению. А может?..

Блез похолодел при мысли о том, что кто-то мог её здесь найти. Как он мог оставить на двери простую Аллохорому? И чего ему теперь опасаться? Чего ждать?

Внезапно Блез услышал какие-то звуки — будто кто-то царапал дерево. Слизеринец осмотрелся — он решительно не представлял, кто их может издавать. Звуки повторились. Блез нерешительно подошёл к кровати и заглянул под неё — гриффиндорка была там. Но, кажется, её состояние нельзя было назвать нормальным — в полу бредовом состоянии она упиралась руками в дно кровати и что-то шептала. Её дыхание было частым, сипящим и прерывистым, кожа была покрыта капельками пота. Блез дотронулся до её лба — он был горячим и мокрым. Слизеринец попытался вытащить её из-под кровати, но девушка стала упираться и, кажется, пыталась кричать. Тогда Блез достал палочку и передвинул кровать с помощью заклятия. Девушка лежала на полу с полузакрытыми глазами и шептала что-то в бреду.

…С трудом Блезу удалось натянуть на неё какую-то одежду — девушка всё время упиралась. После этого он посадил её в кресло и вышел из комнаты. Наложив на гостиную заклятье, по которому никто не смог бы войти туда, Блез вернулся в комнату и взял Гермиону. Она никак не могла стоять на ногах, и слизеринцу пришлось нести её. На всякий случай он всё же прикрыл её лицо капюшоном.

…Когда Блез шёл по Хогвартсу с девушкой на руках, он молил небо только о том, чтобы никого по пути не встретить. Его молитвы были услышаны — до лазарета они добрались благополучно. Когда они подошли к двери, Блез стал трясти девушку:

— Гермиона, Гермиона! Очнись!

— Да, да… — девушка беспорядочно цеплялась руками за его мантию, но всё равно не могла сама стоять.

— Гермиона, пожалуйста! — Блез был в отчаяние: он не мог сам отнести её в лазарет. И не только из-за своего нежелания — она явно не меньше его не хотела бы, чтобы их связь раскрылась.

— Гермиона! — Блез выкрикнул это так громко, как только мог. Конечно, его мог кто-то услышать, но это возымело действие — девушка вздрогнула и с трудом открыла глаза.

— Блез, Блез… — она прошептала это и снова закрыла глаза.

— Нет! Нет, Гермиона, слушай меня внимательно, — он затряс её ещё сильнее, — Гермиона, ты теперь сама должна подойти к мадам Помфри, — её глаза опять закрывались. «Что он там говорит? Я устала», — проносилось в голове у девушки. Блез затряс её так сильно, что она больно стукнулась головой о стену. Её разум внезапно прояснился, и она открыла глаза:

— Блез?..

— Гермиона, всё, что от тебя требуется — войди в эту дверь, — он схватил её за плечи, и, подтолкнув к двери, отпустил. Внезапно оказавшись без поддержки, Гермиона едва не упала, но успела ухватиться за ручку двери. Она повернула голову и увидела, что Блез уходит. «Нет…». Тут ручка поддалась, и девушка оказалась на полу. Опять усталость тяжёлым грузом навалилась на её веки. Уже почти закрыв глаза, она увидела обеспокоенное лицо мадам Помфри.

***

Джинни подошла к лазарету и постучала в дверь — никто не открыл ей. Тогда она вошла и увидела мадам Помфри, стоящую у больничной койки. Там лежала Гермиона — смертельно бледная, с шевелящимися губами. Это создание совсем не было похоже на нормальную Гермиону, на вечно энергичную, звонкую девушку, идущую впереди двух юношей и свободно ими повелевающую. Сейчас она была другой — …жалкой? Мадам Помфри назвала скандинавское заклинание — Джинни прекрасно помнила его с курсов КолдоМедика. Оно показывала общее состояние больного рунами. Над Гермионой взвилось около десяти знаков — значит дело плохо. Джинни хорошо всё помнила и стала читать — в общем, всё было не слишком страшно, кроме одной руны... Джинни даже сперва решила, что она, всё же, не слишком хорошо всё запомнила. Но, когда мадам Помфри начала встревожено и довольно громко говорить, у гриффиндорки не осталось сомнений. В это, конечно, было сложно поверить, но это было так.

А мадам Помфри была не столько встревожена, сколько изумлена: «Как? У неё? Ей же всего шестнадцать. Нет, в это невозможно поверить. Ребёнок, у этой милой девушки? И не менее двух месяцев!» — мадам Помфри вздохнула, «Ох, куда катится этот мир!.. А ведь такая умная девушка, такая ответственная, и ещё староста!..»

.::Предыдущая глава::. | .::Оставить отзыв::. | .::Следующая глава::.

(c) 2004-05. Права на публикацию фанфика на русском языке
принадлежат его автору sthikatillo
Любое использование материала данного сайта,
полностью или частично, без разрешения
правообладателей запрещается.