Цепи

ГЛАВА 18

Закатная.

Он бьёт её, догоняет, опять бьёт. А она вырывается, кричит… А потом они целуются… Ну, в общем, они делают всё то, что я так ненавижу.

Одно из определений любви из к/ф «Богиня: Как я полюбила»

— Блез, мне надо зайти.

Драко смотрел в камин на чем-то озабоченное лицо Блеза, ждал ответа. Денёк выдался не очень. И у Блеза был севший голос:

— Может, лучше я?

— Нет, мне быстро надо.

— Я тогда сейчас аппарирую…

— Не выйдет, я вообще в Манчестере, и ты здесь в жизни не был.

— Чёрт…

Блез явно был чем-то озабочен. Он не хочет его впускать? Впрочем, мало ли чем они с той девкой занимаются там… Блез поднял голову, устало вздохнул.

— Валяй… Только задержись на минуту.

Драко кивнул, отключился. Он был в каком-то Богом забытом каминном узле Манчестера, куда его чёрт знает зачем призвал Лорд. Впрочем, новости оказались соответствующими.

Драко курил, стоя в захламлённом помещении. Какой-то отсыревший мусор, составляющие которого потеряли всякую индивидуальность, лужи, стены с подозрительной ярко-зелёной плесенью. Это был тупик — дальше лет тридцать назад случилась авария, сделали новую сеть…

Часов у него не было. Но времени, наверное, прошло достаточно. Сосредоточился, аппарировал. Опля, та же клетка, лифт, дверь. Странно, что Блез ещё не открыл. Едва поднёс палец к звонку, как дверь отворилась.

— А, ты уже? — улыбнулся Блез.

— Да, — Драко чуть виновато пожал плечами.

Вошли, поздоровались. Той женщины видно не было. Кухня. И вопрос, сходу, который мучает и просто порабощает совесть:

— Что с Эл?

— Да ничего… Пишет чушь всякую…

Драко глубоко вздохнул, покачал головой:

— Это плохо… Я уезжаю.

— Куда?

— На материк, куда-то в Голландию…

— Надолго?

— Да. Уж больно морда приметная, высылают меня. Но не в том дело… — Драко вздохнул, — Эл… она же у магглов. А захват не за горами. Блез… Её же, к чёртовой матери, убьют.

Драко говорил, говорил… Знал бы он, как обрадовал своим скорым отъездом собеседника. Блез… Гость ещё битый час распинался, расписывая, что да как, и он внимал с самым сочувственным и даже несчастным видом. Драко не подозревал, что Эл была рядом — всего несколько футов, всего одна дверь… Драко не подозревал, сколько он мог для неё сделать, как был нужен, как мог помочь.

Слизеринец не знал, и в этот же вечер уехал на материк.

— Ну, ты постарайся уж её отыскать…

***

Дверь была заперта. Заперта всегда, постоянно.

Она уже могла вставать, даже ходить, но дверь… дверь была заперта. Но это не самое страшное. Она… она больше не слышала Руэла. Она не слышала Руэла… Его не было в этом доме, его не было тут… Она часами прислушивалась, она билась в дверь, она кричала, звала… Звала даже Блеза. Чаще кто-то просто бил в дверь, женщина замирала, затихала надолго…

Она слышала голоса — Блеза и незнакомый женский. Она подолгу лежала на полу, ловя взглядом подошвы чьей-то обуви под дверью.

Раз… только раз пришёл Блез. Зачем? Он буквально с порога схватил её за руки, зажал рот. От ужаса… от ужаса всё перевернулась внутри... Но нет. Потом, когда она стала уже задыхаться, Блез убрал руку, тут же приложив к губам какой-то странно пахнущий платок. Женщина залпом вдыхала… Что это было, она поняла, только очнувшись. Вернее, просто проснувшись. Снотворное, просто-напросто снотворное… Но зачем?

В это время приходил Драко. Нори не знала. В эти несколько часов, что она была без сознания, приходил Драко. А Блез… Блез вовсе не собирался сообщать ему о своей находке. Но Нори не знала.

Перепуганная, касалась своей кожи, искала следы. Она боялась, она не знала, чего ждать в этой новой жизни. Струнами натянутые нервы лопались, женщина плакала — постоянно, как от боли. Ей нужен был Руэл — это она понимала. В бессознательном оставалось другое — Сэм. Ей нужна была опора, защита. Ей нужен был Сэм, как год назад нужен был Драко. Она реже билась в дверь, реже пыталась кричать, реже слезала с постели. Она затихала, смирялась… Блез, давая крепнуть телу, ломал дух. Она плакала, она теряла пресловутую силу этого духа… Нори сидела на неудобном стуле, подтянув колени к груди, положив голову на его спинку. Она могла замирать в одной позе на несколько часов. Она замирала, слушала звуки дома… Телевизор, голоса, шаги… Она уже не понимала, зачем нужна — жизнь опять пошло превращалась в бесцельное существование.

Распахнулась дверь. Женщина вздрогнула, повернулась. Конечно, это Блез. Нори, дрожа, поднялась, сделала шаг назад. Она боялась. Она снова боялась.

— Эл, — просто произнёс он.

Промолчала. Чего он хочет? Нори смотрела на него — чуть боязливо, чуть настороженно. Она не знала, чего ждать. Раньше… давно — она знала его другим. Сейчас?.. Она смотрела ему в лицо, пытаясь найти что-то новое, смотрела на нестриженые волосы, чёрные глаза и едва видную щетину. Пахло табаком. Нори его не знала. Блез спокойно ушёл, оставив дверь открытой настежь. Мерлин…

Женщина ещё долго не решалась выйти, довольствуясь изучением совсем близкой противоположной стены. Не обои, а какая-то нежно-зелёная краска. С одного ракурса был виден кусочек двери, наверное, ванной. Это было маленьким шагом в новую жизнь. Блез ещё раз прошёл мимо — просто прошёл, даже не взглянув, и затем послышалось, как закрывается дверь. Но не обычная комнатная, а входная, со смачным мягким щёлканьем замка. Ещё минут через десять женщина решилась выйти.

Признаться, ходила Нори ещё плохо — спотыкалась, держалась за стены. И не от плохой координации — просто ещё слишком слабое тело.

Женщина, очень нервничая, вышла за порог, огляделась. Здесь был коридор, её комната — посреди. Наугад пошла направо, подошла ко входу без двери — наверняка кухня, — боязливо вошла.

Там была женщина — красивая, высокая, как на обложках романов. Красивая, настолько красивая…

Нори смутилась, насторожилась… и вдруг улыбнулась — своей реакции. Улыбнулась той чисто женской робости и нервозности, возникающей при контакте с более красивой незнакомкой. Мерлин, эта робкая улыбка, сколько она придала сил! Этот маленький жест заставил себя чувствовать живой, чувствовать себя женщиной. Мерлин…

Незнакомка обернулась, Нори мельком её рассматривала — красивое лицо, золотые кудрявые волосы, чистая кожа. И особое впечатление — открытая прямота и честность взгляда. Незнакомка воплощала женственность — но не пошлую ядовитую, а простую, мудрую и немного ребячливую. Нори робела, понимая, насколько та её превосходит. Мерлин… Вызвали смущение свои забранные за уши грязные волосы, пропотевшая от лихорадки пижама, давно не стриженная чёлка, мальчишеская фигура…

Незнакомка несколько натянуто улыбнулась, сделала шаг навстречу:

— Я Кларисса — Рисс. Соседка Блеза.

Эту рекомендацию Рисс придумала себе уже давно. Нори попыталась улыбнуться в ответ, опять смутилась, опустила голову. Мерлин, она чувствовала себя подростком — тупым, краснеющим и некрасивым. Мерлин… Гордость, гордость! И буквально на автомате высокомерным голосом фраза, которую она столько раз повторяла в прошлой… нет, даже в позапрошлой жизни:

— Элеонор Хейвуд Малфой, рада познакомиться…

И тут же запнулась. Это настолько чуждо звучало!.. Надменно, свысока… Она давным-давно не чувствовала себя Малфой. Нет-нет, безымянная кукла, провинциальная Уолесс. Рисс улыбнулась высокомерно, даже иронично и произнесла медленно, пренебрежительно:

— Кларисса Сандра Джонатан, дочь Альберта Джеймса Джонатана, сына Джеймса Франклина Джонатана…

Это был сарказм. Нори отчаянно, по-детски покраснела, закусила губу. Мерлин… Как далеко осталось то время, когда она могла парировать все выпады!.. Но сейчас уже не было ни смелости, ни ободряющего взгляда Драко. Мерлин, она не может стушеваться на таких мелочах! Она, в конце концов, взрослая женщина, она мать… Нори сглотнула, вдруг твёрдо подняла голову, сжала зубы. Мать. Это и было единственным стимулом, это и важно сейчас. Она — мать. Нежно улыбнулась:

— И все, конечно, магглы.

Это было брошено не совсем наугад. Она ни разу не слышала в своих прежних кругах фамилию Джонатан, а не окажись эта женщина нечистокровной — Нори уж точно со своей родословной не прогадала бы. Кроме того, это было свойством чистокровных семейств — буквально шестым чувством угадывать магглорождённых. Эта Рисс… Да, кажется была. Да и… очевидная американка.

И Рисс действительно была. И… и это попало метко — она всю жизнь стыдилась своего происхождения, она завидовала «полноценным» слизеринцам, боялась выразить своё невежество в волшебном мире… Щёки загорелись. Быстрее ответ:

— Я не сука на выставке, чтобы хвастаться родословной.

— Да, когда хвастаться нечем, полезно стать скромной.

Рисс вспыхнула, чуть дрожа от гнева. Нори поражалась своей лёгкости. Да, когда-то она переняла это у Драко, и эти слова — они тоже Драко… Но она не думала, что ещё может. Она не сумела ни разу после отеля — не сумела даже дать отпор Грет в Малом Рокстоне. Она не думала… она ведь была такой же слабой, ведь болели уставшие ноги и дрожали руки, ведь оставались слёзы в глазах… Нори сглотнула, произнесла с улыбкой:

— Развлекайся.

Рисс бы в жизни не догадалась, какая буря у этой женщины в душе.

Пытаясь идти как можно скорее, она выскользнула из кухни, тут же привалилась к стене в коридоре, села на корточки… Было тяжело, совсем не осталось сил. Мерлин, часами сидя в комнате, она чувствовала себя уже здоровой, но тут… Мерлин… Нори прямо здесь и заснула, просто потеряла сознание. Ей… ей банально, как бы и, наверное, любому другому пленнику, приснился бескрайний луг, благовест горного ветра…

Когда молодая женщина очнулась, было уже темно. Блез сидел на корточках напротив, трогал её плечо.

— Почему ты здесь?

У него был хрипловатый, чуть простуженный голос. Нори лежала на полу, свернувшись калачиком; подняла на мужчину глаза. Боязнь. Как раньше…

— Вы… вы отперли дверь…

— Это я знаю. Почему ты лежишь на полу?

— Я…

Нори умолкла. «Я устала» прозвучало бы глупо. Женщина с трудом приподняла голову… Странно, нету сил. Блез был совсем рядом, лицо над её лицом… Нори сжалась. Страх не мог пройти, тело помнило все удары, все раны… Он это видел… и мрачнел? Вздохнул, опустил и тут же поднял голову:

— Не бойся, — снова вздохнул, — Ты идти можешь?

Нет, сил не было совсем… Женщина сглотнула.

— Нет, кажется…

— Да уж…

Быстро лёгко поднял её, отнёс в ту же комнату, положил на кровать… Боязнь. Но ведь… Казалось… казалось он никак ей не угрожал, но было невозможно не бояться. Блез… она его не знала. Мерлин… Ей было страшно. И даже не конкретный страх после той ночи, после 26 сентября... Был страх более ядовитый — когда она боялась за свою судьбу, за роль в ней Руэла. Нори боялась входить снова в эту жизнь. Да… да ведь она уже. Всё, всё! Блез, совсем как в прошлый раз, наклонился, убрал с её глаз чёлку. Женщина подрагивала. Она не сможет забыть. Как до сих пор дрожит при мысли о Люциусе, так и с Блезом. Мерлин, она забыла то… забыла, когда он был пьян, но это не сможет. Мерлин…

Блез, вздохнув, встал, собрался уходить, и те рана и боль, ставшие привычными, всколыхнулись. Руэл. Она… она умрёт без Руэла.

— Блез!

Он обернулся:

— Да?

— Блез…

Женщина запнулась. Как спросить? Что спросить? Мерлин. Была только ноющая боль и никаких мыслей. Мерлин…

— Блез… Я… Вы ведь… — Нори сглотнула, — Что с… с моим сыном?

Он улыбнулся — как-то совсем не весело, устало. Посмотрел на неё:

— С твоим сыном?

Он произнёс это с ударением на «твоим». Нори, опять сглотнув, быстро попыталась исправиться:

— С Руэлом…

Мерлин, он же не знает этого имени… Мерлин. Надломленная, женщина уже просто смирилась, в который раз согласилась с этим фактом:

— Что… что с вашим сыном?

Блез как-то удовлетворённо вздохнул, также невесело улыбнулся:

— Он у Мисси.

И всё. Мерлин, этого было недостаточно! Материнское сердце требовало всех мелочей, всех обстоятельств, материнское сердце требовало, просто умоляло о воссоединение с ребёнком! Ядовитый страх бился пульсом в крови.

— И… и вы…

— И я вовсе не собираюсь его забирать.

Мерлин… Казалось, казалось… Он не мог сказать хуже. Он не мог сделать больнее. Женщина всхлипнула, сглотнула, попыталась дышать ровнее…

— А… я?

Блез усмехнулся:

— Ты, которая назвала маггла отцом моего ребёнка?

Это было, как удар. Мерлин… Это было больно, нестерпимо больно и из-за Сэма, и из-за Руэла. Мерлин. Уже не слёзы, а плач, спазмы в лёгких.

— Блез, я… Я… — проглотила ком в горле, — Я бы умерла…

— Плевать.

Сказал коротко, без улыбки, даже без насмешки.

— Ты-то уж точно не заботилась о моём желании видеть Руэла. Почему я не могу также?

Мерлин… Нори даже не заметила, что он назвал ребёнка по имени. Женщина в отчаянии смотрела на слизеринца широко раскрытыми глазами, в слезах. Мерлин, она уже не была той Нори, заткнувшей нечистокровную, она была Эл, куклой для Блеза, которую он пинал и колол без конца. Эл. Эл.

— Блез, я умоляю…

Он коротко покачал головой. Женщина всхлипнула:

— Блез… — ещё ком в горле, — Мерлин, зачем? За что?

— За что? — переспросил он с каким-то вызовом, — За то, что ты сильнее. А зачем? — усмехнулся, — Чтобы в этот раз тебя совсем уничтожить.

По телу прошла малодушная дрожь. Мерлин. Пыталась успокоиться. «Он издевается, просто издевается… Разве я сильнее?» Это было совсем не жизненно. Сумбур, глупости… глупости... Мерлин… Он ведь её пугает, просто-напросто пугает.

И было страшно. Ведь она ещё действительно не была перед ним такой слабой и уязвимой. Мерлин, орудуя Руэлом, он мог сделать с ней что угодно. Это и был тот яд — матерью она стала ещё уязвимей. Мерлин… Те, кого мы любим, обрезают нам крылья, пригвождают к земле… Мерлин.

Блез ушёл.

А сердце билось! Сердце сгорало от тоски, сердце ныло! Эта жестокая тоска, когда уже не можешь спать, любить, думать! Жгла, клеймом жгла эта разлука, и ненависть к Блезу, и ужас, и гнев на себя! Всё жгло, всё резало душу, и не было ни покоя, ни сна! Всё жгло!.. И только сердце билось неровно.

***

Вот так, оказывается…

Рисс поняла внезапно все слова Блеза об этой Эл. «Её сила в том, что этой силы не видно». Ведь так, именно так… Когда Блез держал её на руках, как тряпичную куклу, когда она вошла дрожащая, едва стоящая на ногах, когда её выбил из колеи первый укол — ну, как можно было ждать от неё чего-либо серьёзного? И вот, её, Клариссу Джонатан, заткнула какая-то полудохлая краля. Впрочем, надо признать, Эл попала в самое яблочко — магглорождённая. Как только она догадалась? Но Рисс… Рисс не держала обиды. Она ведь ещё помнила эту Эл пару недель назад — когда та только прибыла. Рисс просто не могла обижаться. Да и никогда она не была особо злопамятной. Девушка чуть улыбнулась — как улыбнулся бы всякий, нашедший в себе добродетель, — она и вовсе не была злопамятной.

Вошёл Блез. Сразу было видно — чем-то его женщина его разозлила. Рисс понимающе улыбнулась, жестом предложила кофе. Блез покачал головой:

— Нет, спасибо.

Рисс пожала плечами, глотая из красной кружки свой напиток. Блез, подняв брови, причмокнул языком:

— Одиннадцатый час. Как ты спать собираешься?

— Хм… Какая разница? Мне же не важно, во сколько вставать. Живу себе вольготно…

Блез улыбнулся, покачал головой.

— Знаешь, ты… ты настолько прекрасный человек…

Рисс улыбнулась:

— Правда?

— Конечно… Ведь тебе настолько тут со мной паршиво, а ты… ты даже не жалуешься.

Женщина тихо рассмеялась, поставила кружку на стол:

— Ну, как может быть паршиво, когда есть телевизор и пара хороших порносериалов?

Блез тоже улыбнулся, помолчав, спросил:

— Я тебя тогда не слишком убил?

— Ха, — Рисс подняла брови, — Скромность здесь и не ночевала.

Блез секунду на неё смотрел, потом рассмеялся:

— Нет, нет… Утром.

— Утром… — женщина вздохнула, — Кончина джинсов ранила меня гораздо сильнее.

— Прости меня… За то, что наговорил.

— Забудь. Так или иначе, ты лучшее, что могло со мной случиться.

Замолчали. Блез стал делать себе чай, Рисс налила ещё кофе. А ведь, действительно, рассматривая варианты — она попала буквально в рай. А если ещё Эл не окажется высокомерной аристократкой, какой себя показала, будет вообще хорошо. Эл… Рисс подняла на Блеза глаза:

— Ты её любишь?

Блез молча взял сахарницу. Нет, он не уходил от ответа — просто задумался. Ложка, две… Вот счастливый!.. На ночь — да ещё с сахаром. Впрочем, своей диете Рисс уже давным-давно приказала долго жить… Блез поднял глаза.

— Что ты хочешь, чтобы я ответил? — вздохнул, — Я вроде не из тех, кто верит в любовь. Но она меня зацепила — уже однозначно.

— Знаешь, я ей не завидую, — Рисс глотнула ещё кофе, вздохнула, — Почему ты не хочешь вернуть ей ребёнка?

— Она сама его потеряла.

— Она должна была как-то выжить…

— Рисс, не надо, — тоже вздохнул, — Обстоятельства зависят от выбора или выбор от обстоятельств... Спорить бесполезно.

Женщина пожала плечами:

— Ты, наверно, прав… но почему не перестанешь её мучить?

— Потому…

Он умолк, вздохнул, молча налил кипяток в кружку, ещё долго молчал.

— Понимаешь, я… я ненавижу её.

— Из-за ревности.

— Но факта это не меняет.

Рисс пожала плечами, глотнула кофе:

— Я сказала уже, я ей не завидую.

— И не стоит.

Они ещё долго просто сидели молча. Рисс допивала кофе, Блез размешивал сахар в чае. Рисс думала. Что же это такое выходит? Блез, кажется, любит свою Эл, и при этом достаточно ненавидит — до того, что может варварски избить. И ещё настолько дико ревнует, что убил её мужа… и, опять же, до смерти избил её саму.

Ну, он признался, что она его зацепила. Может, потому и ненавидит? За то, что Эл его «зацепила», когда Блез рассчитывал на мелкий роман? Но зачем было её возвращать? А тут и ребёнок… Да и… всё-таки, он её любит. А остальное — производные его натуры, так?

Рисс вздохнула. Как там он говорил? Гормоны в кровь в среднем 2-6 месяцев? Так-так-так, с того момента, как Эл к нему попала прошло где-то… …Полгода, плюс девять месяцев и плюс ещё два… Ну, года полтора точно. И что тогда? Блеза действительно сильно зацепило, или разлука в десять месяцев не в счёт? Девушка опять вздохнула.

Это было странно для Рисс — такая… м… привязанность. Особенно с её-то благополучными романтичными увлечениями и принцами на белых конях. (Ну, Блез не в счёт…) Всё-таки, те три года, как ни странно, её не искалечили — её представления о любви оставались прежними. И даже утвердился первый пункт — никакого, абсолютно никакого рукоприкладства. И тут встречается такая история: Блез и Эл. Впрочем, маленький прокол: Эл-то эта история как нравится? Уж она, очевидно, нашла себя в провинции и с удовольствием осталась бы со своим магглом.

Ох… Рисс пила свой кофе. Что и было ясно, это то, завидовать Эл было действительно не из-за чего. Да и что тут думать? Одно только интересно, ни сильно ли им помешает её присутствие?

Рисс вздохнула. Вот как оказывается…

***

Была ночь. Молодая женщина лежала в постели, закрыв лицо руками, подрагивала, упираясь лицом в подушку. Она лежала, подогнув колени, тряслась, напрягала память. Мерлин, она забывала. Прямо сейчас, прямо здесь время по ниточке расплетало лицо её сына. Руэл. Мерлин… Она забывала его лицо, как забыла десятки других — Джастин, Драко, Нарцисса… Она уже давно не могла их себе ясно представить. Лица растворялись, мешались с другими, забывались… Мерлин, почему с ней всегда так? Она могла на всю жизнь запомнить лицо камердинера из отеля, но лица дорогих, любимых людей… Неужели она забудет? Глаза разъедало предчувствие слёз, женщина морщилась… Мерлин, в сознании затерялось лицо Драко, которого она знала с детства… А Руэл? Руэл, который ещё даже не обрёл своего окончательного облика, которого она знала всего две недели? Почему вместо желаемого она может ясно представить лицо Люциуса, лицо девушки из приёмной, лица каких-то давнишних однокурсников? А Сэм? Сэм? Она его ещё помнила — ясно, ярко, живо... Мерлин, она помнила голос, руки, запах, смех. Но Руэл… Она бы променяла всё на свете, чтобы навсегда оставить его хотя бы в памяти. Руэл…

Она постоянно, стараясь делать это незаметно, смотрела на Блеза. Она точно, ясно знала, что у Руэла, пусть младенца, были его черты. Всё было тщетно. Как расплетаются гобелены, серели в её голове лица. Они оставляли лишь какой-то отпечаток, скорее эмоциональный, чем визуальный, оставляли какой-то мгновенный тускнеющий образ.

Мерлин. Сейчас был ноябрь, десятое число… Нори с ужасом узнала от Рисс, что болела почти месяц. Узнала, что когда она в первый раз сумела слезть с кровати, когда в последний раз слышала Руэла, было уже двадцатое октября. Мерлин, двадцатое октября! А сегодня десятое число… Руэлу было уже… уже три с половиной месяца.

Женщина перевернулась на бок. Это было мукой. Она позабыла даже лицо своего сына. Мерлин, три месяца… Она понятия не имела, что могут делать дети в этом возрасте. Когда ребёнок учится ползать, говорить, ходить? Она абсолютно ничего не знала… Нори смотрела на Блеза. Он с ним видится? Наверняка, конечно… Ей нужен был Руэл. И это было сродни ноющей боли. Руэл.

Нори убрала руки от лица, смотрела в окно. В него никогда ничего не было видно, кроме других многоэтажек. Нет, если подойти, можно увидеть и улицу внизу, и вдалеке старую часть города… Но, глядя с кровати, были видны только чёрные громады зданий со слепыми окнами, никаких звёзд, никакой луны. Небо Лондона — будто испачканное поутру тучами, и чопорно затянутое ими ночью. Хотелось плакать. Мерлин, где он? Где Руэл? Что с ним? Как он? Было больно.

Женщина ещё долго без сна лежала в постели, то глядя в окно, то закрыв лицо руками. Но что ей было делать? Что она могла исправить? И в какой-то момент на бессонницу явился обычный ответ — она и не будет пытаться заснуть.

Женщина медленно убрала одеяло, свесила с кровати ноги. Блезова футболка в качестве ночнушки… Она была старой, протёртой, растянутой, доходила женщине почти до колен. Чёрная. Сознательно или безотчётно Нори держала этот траур? Её собственное зелённое платье было ни на что не годно, и Рисс показала ящик, где у Блеза лежали какие-то старые вещи. Нори взяла эту футболку, грубые шорты до голеней, свитер — всё чёрное. Тогда она не думала, позже спохватилась и обнаружила свой гардероб уже соответственным. Траур? Да, по Сэму. Держала ли она траур по Драко? Нет, она… она просто не успела. Ей это даже в голову не пришло — она, наивная дура, думала бежать от свёкра. Мерлин, зачем, зачем? Всё-таки, всё-таки… Это был старый вопрос: если б она сама далась, если б она его не злила, он поступил бы по-иному?

Мерлин, что уж думать? Женщина вздохнула, поднялась на ноги. Прошло уже достаточно времени, она окрепла, она была здорова. И она сдружилась с Рисс. Как они ни были различны, отсутствие другого женского общество тянуло их друг к другу. Но Рисс… та хоть общалась с Блезом, а Нори сжималась при его появлении. Она избегала его, она боялась, пряталась в пустом шкафу или в углу за шторой — вела себя глупо, по-детски. Найди Блез её там, он бы просто рассмеялся — без удивления, не весело, а как-то свысока. «Дура, как была — так и осталась». Но он просто не искал. Нори… Нори чувствовала себя нелюбимым ребёнком, как в собственной семье… А Рисс была в роли умницы-слизеринки Стефани. Ох…

Босиком женщина прошла к двери. Мёрзли ступни. Но это пока ещё шведский пол… В коридоре и в кухне была плитка. И во всём доме единственный коврик — у входной двери. И единственные тапочки были сурово охраняемы Рисс…

Нори тихо отперла дверь. Куда она шла? На кухню, сделать чай, чтобы проснуться. Кофе хаффлпафка не пила.

Молодая женщина бесшумно открыла дверь, закусив губу, ступила на ледяную плитку и быстро-быстро, прыжками в кухню — сесть на табуретку, подложить под себя ноги… Мерлин. Она только в дверях поняла, что в кухне горел свет — не верхний, а из узкой лампы, встроенной в вытяжку над плитой — свет жёлтый, рассеянный. Нори остановилась на входе, буквально наткнулась на вопрошающий взгляд Блеза. Мерлин, дёрнуло же её так мчаться!.. Нори сглотнула, опустила глаза:

— Я… я…

Что сказать, чтобы поскорее вернуться к себе? Женщина запнулась. Взгляд Блеза сменился на холодно-властный, он кивнул на табуретку:

— Садись.

Нори ещё стаяла в дверях, поджимая озябшие пальцы. Мерлин, она боялась — ночью, наедине с Блезом. Да и… уж больно коротка была футболка. Блез в ожидании вздохнул, взгляд женщины метнулся к тахте — на ней лежал плед. Это было влиянием Рисс — по её наитию всю квартиру заполонили всякие пледы, одеяльца, покрывала — гриффиндорка не терпела холода. Нори неловко взяла его, накинула на плечи. Конечно, лучше было бы обмотать вокруг бёдер, но… Показать Блезу своё смущение? Это было уже слишком унизительно. Кроме того, колени и так оказались почти закрыты…

Нори подошла, села напротив Блеза. Она чувствовала себя скованно, неуютно, даже не смела приподнять мёрзнущие ступни. По этикету — колени вместе, спина прямая, руки на коленях, подбородок приподнят. Только… только вот предполагался прямой взгляд… и дрожащие плечи были не из этой сказки… Женщина не выдержала, чуть пригнула голову, закусив губу; потом только исподлобья посмотрела на Блеза. Мерлин, она играла перед ним не ту роль. Он наверняка более привык видеть её не равной себе, а какой-то рабыней, «куклой». Это… это с Сэмом к ней вернулись честь, самолюбие, гордость. Именно с ним она вновь почувствовала себя… как сказать иначе? Женщиной, полноценной, непокорной и свободолюбивой.

Сэм. Нори закусила губу. Сэм… Она виновата, виновата… Он ведь из-за неё погиб, ведь она должна была… она не имела права скрыть, что она волшебница. Да, пусть… пусть не волшебница… Но вина была. Он из-за неё умер.

— Так и будем сидеть, или ты что скажешь?

Блез улыбался ядовито, Нори совсем потерялась. Мерлин, да, она сумела один раз что-то ответить Рисс, но Блезу? Мод…

И тут мысль. Мерлин, дура, дура! Как она может молчать? Сейчас, когда она уже два месяца не видела сына, когда уже едва помнила его лицо, когда уже сами мысли причиняли боль? Мерлин…

— Блез…

Она никогда не блистала красноречием. Что сказать? Мод…

— Блез, вы… — запнулась, — Можно?.. Можно мне увидеть Руэла?

От его неожиданно победной улыбки рухнула всякая надежда. Блез забарабанил по столу пальцами:

— Нет.

Но, Мерлин… это был не конец. Слизеринец смотрел на неё, откровенно чего-то ожидая. Как-то… каким-то шестым чувством Нори поняла, что он ждёт не слёз и стенаний… Нет, что-то более сложное, разумное. Мерлин, что? Что? Надежда. Мерлин, чтобы увидеть Руэла... Мерлин, она... как это говорят? Она голова была в лепёшку разбиться, лишь бы, лишь бы...

Мерлин. Побледнели губы, испуг.

— Вы хотите, чтобы что-то… чтобы я что-то сделала, так?

— Верно.

Он улыбнулся ещё страшнее, женщина похолодела. Мерлин… Пыталась ещё перегадать ход его мыслей, с треском проваливалась на этом поприще. Блез всё барабанил пальцами по столу.

— Ну же, это совсем не сложно, — усмехнулся, — Непристойно и просто-напросто пошло. В твоём положении ещё и унизительно, а по отношению к твоему покойному — и вовсе оскорбление, — он замолчал, глядя в глаза, а потом добавил, — Но взамен ты получишь сына.

Мерлин. Непроизвольно напряглись мышцы шеи, Нори подняла подбородок. Это был просто испуг — испуг перед такой возможностью, перед беспринципностью Блеза... Ужас, просто ужас. Но ведь нет, нет, ведь… — Вы хотите…

— …Тебя на целую ночь.

— То… то есть…

Это был голос, как морозное стекло:

— …То есть покупаю тебя, как последнюю шлюху.

Мод. Очень короткий незаметный испуганный вдох. Когда… когда чувствуешь слишком много, это выражается лишь широко раскрытыми глазами. Мерлин, гнев, отчаяние, боязнь, возмущение, страх, ненависть, злость — весь синий диапазон. Кулаки сжались сами собой. Мерлин! Она, она… Женщина поднялась так резко, что табуретка опрокинулась. Мерлин… Он, он хочет, чтобы она спала с ним. После… после Сэма. Мерлин, после Сэма! Сэма! Женщина в гневе резко толкнула стол, опрокинув его на Блеза:

— Да… да я лучше!.. Как вы можете?!! — ударила рукой о подоконник, смела руками жестянки с бакалеей, — Чтобы я!.. Чтобы я!!!

Мерлин, он хочет, чтобы она предала всё на свете! Чтобы… чтобы она предала всех — Сэма… Драко! Драко! Мерлин, Драко, его… его лучшего когда-то друга! Мерлин! Блеза ошпарила вода из чайника, он резко толкнул стол обратно. Нори вскрикнула — тот едва-едва её не зашиб. Гнев был… Это не испугало, куда уж больше? — это только разозлило ещё сильнее. Мерлин! Мерлин, чтобы она продалась — как… как шлюха, как какая-то безродная шалава! Она… она, Элеонор Малфой, Элеонор Брэдстоун, она, в чьём роду были короли и воины, она…

— Нет, нет! Никогда, вы слышите!…

Женщина теряя равновесие, опёрлась рукой о стену, сорвала какую-то картинку, вдребезги разбила, растоптала рамку. Был ужас и гнев. Блез… он… Руэлом!.. Руэлом, Руэлом! Её материнским сердцем, её любовью, её страхом! Слизеринец поднялся на ноги, Нори толкнула табуретку, впилась в него самым гневным взором. Он ответил таким же, ещё более сильным, пугающим. Женщина, чувствуя, что сейчас разрыдается, бросилась к выходу, столкнулась там с Рисс. Мерлин, она встретилась с ней взглядом всего на мгновение… Но… Но всего это мгновение, всего за это мгновение Рисс увидела весь её ужас. А Нори была напугана — до смерти, до слёз. Давя рыдания, она оттолкнула гриффиндорку, громко хлопнула дверью своей комнаты…

Она до утра прорыдала в углу, за шторой. Да… Что уж говорить? В ней ещё был жив этот зверёк — Женщина. Женщина… Та самая Женщина, которой ещё можно восхищаться, которая возродилась рядом с Сэмом, которая в мирное время правильно уживалась с Матерью. Но… но теперь? Разве когда-нибудь, разве в какие-то века и время… разве Женщина могла одолеть Мать? Теперь, когда такие альтернативы? Разве могла?

А недалеко стояла Рисс, ошарашенная, смотрела на разгромленную кухню, на спокойного Блеза. Боже…

— Чем… чем ты её так напугал?

Сдизеринец посмотрел на неё удивленно, поднял брови:

— Напугал?

— Конечно, она тряслась просто!

— Да ты… — он внезапно, запнувшись, рассмеялся — зло; девушка, скрывая растерянность, насмешливо подняла брови, — Мерлин, Рисс! Ты… ты не представляешь, как её подставила!.. — ещё рассмеялся, — Напугана… и не подумал бы. Ох… — улыбнулся, — теперь ей уж точно конец…

Он ещё смеялся, что-то говорил.

Мерлин, напугана… Вот тогда уже точно. Мерлин, он бы и не подумал… Напугана. А такой разъярённой он её ещё просто не знал, не видел. Улыбнулся. Он и, вправду, действительно решил, что она поумнела. Что нашла, увидела свой единственный шанс — не испугаться, не поверить, не струсить… Мерлин, напугана. Ну, чего стоит вынудить на что-то напуганную женщину, тем более, мать? Мерлин… Такой… такой жажды мести, такой ядовитой ненависти у него, кажется, ещё не случалось. Напугана. Зацепила, однако, девка… Напугана. Впрочем…

Блез молча взял с планшетки кружку, прошёл мимо Рисс, к средней комнате. Несложные манипуляции: приложил кружку к двери, к кружке ухо — то есть просто малодушно подслушивал. Мерлин… Эл рыдала. Ему ли это не узнать? Рыдала, сильнее, чем раньше, даже не в силах сдержать… Рыдала, рыдала… Мерлин. Блез отошёл от двери, ещё раз — смешок. Напугана, рыдает… Прибавьте Руэла — и она будет готова на что угодно. Улыбнулся. Опасно, Эл, опасно…

А Нори сидела в комнате, рыдала, комкая пальцами муслиновую штору. Мерлин, за что? За что? Она рыдала, задыхаясь, она рвала штору, обдирая пальцы, потому что внутри было слишком больно, невозможно больно. Потому, что внутри противостояли два сердца — женское и материнское. Потому, что так тяжело ей ещё действительно не было, потому, что это было насилием, потому, что впервые в жизни хотелось умереть. А Блез хочет уничтожить… Он ведь сумеет, ведь ему не сложно, ведь у него Руэл, ведь он сильнее…

А слизеринец был у камина:

— Мисси, привези завтра Руэла… На пару часов.

— Может, сегодня? У меня как раз…

— Нет, — умолк, задумчиво протянул, — Сегодня ещё рано…

— Ты о чём?

— Да так тут… В общем, завтра получится? …Днём где-то.

Мисси пожала плечами:

— Пожалуйста. Всё равно, в декретном сижу…

— Отлично.

А он ещё долго про себя повторял те строчки — опасно, Эл, опасно…

***

Уизли, Уизли, Уизли…

Ты не представляешь. Ты просто не представляешь…

Рассказываю-рассказываю…

В общем, что бы там у меня истинного к Эл не было, я её уничтожу. Всё, всё, уничтожу! Ты… ты не представляешь… Я… я просто её ненавижу. Я бы… я бы её убил, вот только… Ха, банально-то как… Убить — слишком просто. Ну, Авада Кедавра, ну, убил… А дальше что? Где моя вендетта? Ну, да, было в той деревне…

Я не могу, я настолько её ненавижу, настолько… настолько хочу мести. Мерлин… Я не знаю, я с ней просто не могу сдержаться… Мерлин, я — чистый слизеринский флегматик некогда… Я с ней просто слетаю с катушек, я уже думать не успеваю, что делаю, Мерлин, я же в жизни не подозревал, что могу настолько избить человека! И, Мерлин… Я её уничтожу.

Как это… Знаешь, у глупых женщин развит инстинкт? Материнства, самосохранения… Я их в ней противопоставил. Знаешь, она ведь меня ненавидит. Она меня боится. И я перед ней поставил просто на редкость издевательский выбор… Знаешь, Руэл у Мисси живёт? А Эл сходит без него с ума, ей совсем-совсем паршиво, хуже чем плохо … И вот… Да-да, выбор. Мерлин, пошло-то как… /смеётся/ В общем, я сказал, что, чтобы увидеть Руэла, ей нужно будет со мной переспать.

Мерлин… /ещё смеётся/ Ох… Ты представляешь, что она сделала! Она просто устроила скандал. Она стала швыряться, кричать… И в голову не пришло, что эта женщина испугалась. Я её ещё такой не видел. Нет, Драко рассказывал про её предсвадебные истерики, но самому видеть… Она была… как совсем ещё та Эл, которой я безразлично целовал руку, по которой безразлично скользил взглядом, которой безразлично улыбался. Она была… просто разъярённой, живой, бесстрашной, у неё огнём горели глаза, был высоко поднят подбородок, а руки сжаты в кулаки… Как горящая хвоя. Да…

Мерлин, она ведь просто чудо!.. Она может быть сломанной, растоптанной, но дай ей передышку — она удивит. Она ещё удивит…

Мерлин, и это чудо я уничтожу — совсем, окончательно. Это чудо я поставлю на колени, сломаю, разобью… Она станет самой несчастной матерью, женщиной… ребёнком… Она же ребёнок — доверчивая, наивная, обидчивая. Мерлин… Нет, не жалко. Я её просто ненавижу. Ох… То, что я кого-то ненавижу, ещё не значит, что не вижу, кого. А такого ребёнка нужно поискать…

Драко? Его отослали на материк. Я ему солгал, он не знает, что Эл у меня… Мерлин, из-за этой дуры лгу лучшему другу. Мерлин, из-за Эл я лгу Драко…

Ладно. Уизли, пойду я уже — давно пора… В конце концов…

Отдам ли я ребёнка? Если согласится? …Конечно, нет. В чём же тогда смысл?

Ладно. Ариведерчи.

***

— Рисс!

Она быстро вышла из комнаты, глянула на Мисси с Блезом.

— О, уже?

Поцеловались с Мисси, Рисс, улыбаясь, приняла на руки Руэла.

— Ох, как ты вырос! Улыбается…

Рисс рассмеялась, понимая, что выглядит, как типичная мамаша из комедий. Руэл, щеголяя кудряшками и улыбкой, что-то пропищал. Женщины сняли с малыша комбинезон, что едва не вызвало поток слёз. Благо, ребёнка вовремя сумели отвлечь, и подобное соло не случилось. Рисс едва-едва удерживалась, чтобы не ухватить это чудо за щёчки и не просюсюкать что-нибудь вроде: «Ох, какие мы красивые!» или «Ох, какие пухленькие!». Руэл ей улыбался. Рисс это льстило — как-никак, она с ним почти месяц нянчилась.

— Ну, дайте мне.

Рисс передала ребёнка Блезу, которого тот тоже, конечно, знал. Этакий папаша навещал своё чадо почти каждый день. Блез взял ребёнка на руки, что-то глупо и совершенно счастливо пролепетал, глядя на эту улыбку, на длиннющие, как у всех детей, ресницы. Ребёнок снова пискнул, дёрнул ручкой. Блез улыбнулся. А ведь Эл… Это… это было в нём. Эл. Совсем не видное, это сходство мелькало в глазах, в улыбке… Ребёнок нелепо зевнул, как-то хныкнул…

И вдруг… стон, резкие шаги — Эл протолкнулась между Рисс и Мисси. Ах, да. Вот и мать. Блез надменно поднял брови. Женщина стояла, глядя на него снизу вверх, дрожа, закусив губу, испуганно улыбаясь, умоляя глазами… Перевела взгляд на ребёнка, тяжело сглотнула, хватанула ртом воздух. Всё-таки…

А ведь она совсем не была похожа на мать, вообще, на взрослую женщину — со своей чисто мальчуковой фигурой и в обрезанных джинсах. Эл переминалась с ноги на ногу, также дрожала, нервно убирала за уши растрёпанные белые волосы. Полный мольбы взгляд, дрожь, надежда и страх… А она ведь всё понимает. Она понимает, как тяжело ей будет бредить эту рану, и понимает, как тяжело будет снова отказаться… Понимает ведь… И Блез отдал ребёнка. Руэл чуть забеспокоился в незнакомых объятиях и уже, очевидно, собрался заплакать… Нет, ребёнок молчал. Эл прижала его в себе, тут же расплакавшись и тут же попытавшись сдавить эти слёзы. Она, в конце концов, улыбалась. Она целовала ладошки, и её худые плечи тряслись. Уже не убирала волосы с глаз, уже не старалась улыбаться — лишь пыталась давить рыдания, краснела от натуги и рыдала громче. А Руэл молчал. Молчал — Руэл, капризный, крикливый, который в незнакомых руках мгновенно взрывался слезами. Он молчал, будто всё-таки её узнал. А потом стал улыбаться, протягивать ручки, лепетать…

Мерлин. Блез невольно улыбнулся этому чуду — ребёнок, который и знал-то свою мать всего две недели, узнал её спустя месяцы…

В тишине, повисшей в прихожей, слышны были только писки ребёнка и прерывистый плач женщины. Да. Уязвимей она ещё, действительно, не была. Блез чуть усмехнулся. Кто мог знать? Ребёнок поработил эту женщину сильнее всяких страхов, всякой боли и любви к мужчине. Ребёнок. Она мать. Эл всё-таки мать. Мать… А Мисси уедет, заберёт Руэла, и что останется женщине? Открывшаяся рана, разбитая воля. Что останется женщине? Согласиться, согласиться на что угодно. Ещё один смешок. Блез сделал шаг к кухне.

— От меня не отходи.

Эл быстро испуганно кивнула, прижимая к себе Руэла, продолжая его целовать. Вот так… Как уже давно, в лесу возле Левина, она не знала, как радоваться. Блез это помнил, видел. Она просто не знала уже как. Только привычно текли слёзы, а уже под ними — та же робкая улыбка. Мерлин…

Разговор не клеился. Сидели в кухне, Эл, конечно, не посмела от него отойти, и всем было как-то неудобно. Все несколько смущались перед этой интимной картиной воссоединения матери с сыном, и Рисс, и Мисси чувствовали перед Эл какую-то вину. Блез и сам не знал, что думать, раздражённый её постоянными всхлипами. Потом резко выдохнул:

— Иди… иди к себе.

Женщина исподлобья на него посмотрела, быстро поднялась с тахты, вышла. Не шагами — а какой-то загнанной трусцой. Даже в самой спине её была какая-то замкнутость, внутренняя борьба. Было видно в коридоре, как она скрылась в своей комнате.

Атмосфера разрядилась мгновенно.

А время летело быстро. Те два часа, на которые он с Мисси условился, прошли, азиатка стала собираться. Вопрос, витавший в воздухе, задала Рисс. Просто прямо посмотрела на Блеза, спросила:

— Ты оставишь Руэла здесь?

Чуть улыбнулся:

— Нет.

Мисси цокнула языком, насмешливо произнесла:

— Ну, тогда иди и отбери его.

Они обе вовсе не одобряли его решение. Блез хмыкнул, вышел из кухни, но в коридоре остановился. Так-так-так, собраться с мыслями, глубоко вздохнуть… Всё. Дверь открылась с лёгким скрипом.

Мерлин, Эл даже не услышала. Лежала на кровати, обнимая ребёнка, наконец-то по-настоящему счастливо улыбалась… Улыбалась, хоть щёки и блестели от слёз. Улыбалась, а потом увидела его. Всё. Свет померк. Лицо женщины побледнело, исчезла всякое счастье, ладони напряглись. Мерлин, как она боялась! В каком она была отчаянии! Лицо стало белее волос, она крепче прижала к себе ребёнка, сглотнула.

— Вы… вы его заберёте? — дрожащий голос.

— Да.

Как не пошло это звучит, она ведь знала плату, так? Плата… Одно это слово опускало аристократку до уровня проститутки, последней шлюхи… Всхлип. Женщина с неожиданной твёрдостью поднялась на ноги, вышла мимо Блеза из комнаты. Мисси с Рисс уже были у выхода. Мерлин, Блез видел, она ведь просто кричала о помощи. Этот ребёнок молча умолял старших женщин, плакал и дрожал, но в ответ — ничего. Америнканка опустила глаза, потом и азиатка… Они все бессильны, все трое. Плечи Эл дрожали, она и сама, плача, опустила голову. Были слёзы и в виноватых глазах Рисс, и в осуждающем взгляде азиатки. Кто первым возьмёт себя в руки? Мисси, конечно она. Ещё раз презрительно глянув на Блеза, брюнетка подошла к Эл, твёрдо взяла у неё ребёнка, стала намётанной рукой одевать комбинезон. Ребёнок, едва он перешёл в другие руки, закричал, разревелся… Эл смотрела, дрожа, потом, будто споткнувшись, сделала шаг назад, побежала, побежала… Она ведь всегда убегала, Блез ждал этого — резко остановил её, схватив на руку. Подкошенная, Эл упала на пол, секунду спустя почувствовала руку на рёбрах. Блез прижал к себе и просто держал, не позволяя убегать от этого ужаса. Руэл! Он снова отбирает его! Было так больно, жгло так невыносимо… Она боролась совсем недолго — быстро обессилила, рыдая, смотрела. Всхлипнув на какой-то высокой ноте, быстро ушла Рисс. Рыдала, закрывая руками лицо. Мисси в конце концов твёрдо накинула на рыдающего ребёнка капюшон, холодно улыбнулась:

— До свидания.

Взяла Руэла на руки, скрылась за дверью. Эл, совсем слабая, беззвучно рыдала, вцепившись пальцами в его руку, повиснув на ней, дрожала крупно, выдавая стоны. Что же, она не могла успокоиться… Блез вздохнул.

— Ты знаешь, Эл. Ты всё знаешь, — снова вздохнул, — Всё знаешь — просто от заката до рассвета.

Она рыдала, бессильная, слабая, висела на нём, как та безнадёжно сломанная кукла. Блез молча поднял её, отнёс в среднюю комнату, оставил на постели, потом остановился, глядя в окно. Одно слово:

— Смеркается.

И ушёл. Ушёл, как всегда уходил — сея в ней страх и бессилие. Ушёл, отбирая призрак Руэла. Просто ушёл.

***

А ведь действительно смеркается! Ведь действительно… Мерлин, что я могу против него? Что я могу? Совсем без сил, совсем без воли… Мерлин, он ударил Руэлом… Так метко, что, казалось, должна потечь кровь… Мерлин, я здорова. Я уже… Я всё. Я ведь могу, так?

Мерлин, могу?.. Как ужасно! Могу продаться, как последняя шлюха? Да, этот довод больше не имеет силы. Что моя гордость в сравнении с Руэлом?

Молчу. Я не могу уже рыдать, мне больно и стыдно. Блез… он слишком сильный. Я ничего, ничего против него не могу…

Мерлин, согласиться. Как я могу отказаться от Руэла? Конечно, надо… Мерлин, страшно, страшно! Блез… Я его боюсь. Он… он такой жестокий… такой слишком сильный… Мерлин, он такой жестокий… Что но со мной сделает за эту ночь? Мерлин, как я могу согласиться?

Боль? Я не знаю. Мне просто очень страшно… Мерлин, он же может… Он всё может! Мерлин… Как же тяжело! Как тяжело без Руэла… Эти два часа я чувствовала себя сильной, ослепительно сильной. Блез снова отобрал… Мерлин, как же больно!

И он победил. Всё-всё, победил! Я сдаюсь! Я согласна, согласна…

Мерлин, как страшно. Я боюсь, боюсь его. Я же… Он, сказал «моя на целую ночь». Что он сделает? Настолько страшно… В голове одна боль. После… после того 26 сентября… Я будто вернулась на год назад. Я боюсь. Я снова сплю калачиком, и дрожу, и плачу… Тяжело.

Мерлин… Сегодня совсем безоблачно. Солнце скоро сядет… Мерлин… От заката до рассвета. Что он сделает? Что то он со мной сделает? Страшно. Я боюсь… Мерлин… В тот раз, до Руэла… Я хотела, но просто не могла. Не могла телом — и тот протест он сломал. А сейчас? Он сломал меня саму. Я не хочу. Мерлин… Почему так? Почему я должна спать с тем, кого не люблю?

Смеркается.

Мерлин, так ведь… так надо. Так правильно. Я… я… получу Руэла. Я буду с Руэлом. И… и легче будет общаться с Блезом… Мерлин, ведь так, да?

Но надо же... Ведь… Я… я…

Всё, всё… Я… просто пойду. Пока солнце не село. Просто пойду.

Мерлин… Над принять душ? Нет, сегодня мылась… Мерлин. Страшно, страшно… Сколько прошло? Час-полтора?

***

Блез курил в форточку. Курил… и она боялась его как-то особенно. На шее ведь остался ожог. Женщина боязливо прикрыла дверь и уже совсем окоченела. Блез курил в открытую форточку, а там… там совсем холодно за окном. Мерлин… Надо сказать что-то… Чтоб он заметил.

Дрожь по телу. Было совсем холодно. Он вообще дома не курил… Или только на лестнице. И, всё равно, в комнате было немного накурено. Он курил весь этот час? Шаг, два…

— Иди сюда.

Вот так, совсем без эмоций. Она не смела не послушаться. Шаг, другой… Ветер из окна взъерошил волосы, женщина поёжилась… Только майка да эти шорты… У Блеза был чёрный силуэт на фоне скучного розоватого заката… Он притянул её к себе — быстро, даже грубо. Притянул, поставил перед собой, прижал к себе — всем телом. Он был тёплым… Даже горячим. Мерлин. Глаза тут же заблестели от слёз, прикованные к садящемуся солнцу. Блез выдохнул дым ей в волосы. Ужас… Если… если он сейчас… если он обожжёт… Она ведь всё помнила, она ведь это пока не сумела забыть. Лицо совсем замёрзло, волоски на руках, на затылке встали дыбом. Мерлин, как же было страшно. Ещё дым — только уже в шею. Страшно, страшно… И его дыхание — горячее. А глаза прикованы к солнцу. Мерлин, пожалуйста!..

Был виден самый краешек диска, а потом и вовсе… Нори увидела, как мерцающая сигарета полетела вниз, на улицу, почувствовала, как он прижал её к себе сильнее… Губы припали к шее, руки ласкали сквозь одежду… Мерлин, под футболкой ведь ничего не было… А тело отозвалось мгновенно, изголодавшееся по ласке. Мерлин… Ладонь скользнула под плохо затянутым ремнём… Дыхание сбилось тут же, пальцы, вцепившись в раму, сжались, побелели. Тут же страх, стыд перед Сэмом… Нори дёрнулась, и Блез как-то грубо сжал её… Просто напомнил, просто напомнил…

Глаза блестели, но не от слёз. Женщина судорожно вдохнула, скребя пальцами дерево. Да… не от слёз… Впрочем… Всё… Только… всё…

.::Предыдущая глава::. | .::Оставить отзыв::. | .::Следующая глава::.

(c) 2004-05. Права на публикацию фанфика на русском языке
принадлежат его автору sthikatillo
Любое использование материала данного сайта,
полностью или частично, без разрешения
правообладателей запрещается.