Цепи

ГЛАВА 17

Потерянное.

— Мне хочется сказать «я люблю тебя», но мне некому это сказать.
— Я думал, она никогда не умрёт, а если умрёт, то я успею подготовиться.
— В общем, любовь это что-то такое… Ну, не мясо, но… Что-то кровавое.

«Богиня: как я полюбила»

Рисс, волнуясь, закусила губу. На ней была самая её приличная одежда — единственные джинсы, которые домовик купил по размеру, безразмерная футболка и старая, ещё её собственная куртка. Боже мой!.. Блез согласился! Он согласился аппарировать с ней домой! Боже мой, всего за пару недель согласился!..

Рисс улыбалась. Вышел Блез, одетый в магглское… Впрочем, он и так мантии носил только по особым случаям — всё их волшебное поколение внезапно заинтересовалось этаким удобным, новым и несколько скандальным гардеробом. Одет тоже был просто — джинсы, мойка, куртка… Специально смотрели прогноз погоды — дома прохладно. Боже мой!..

Хотелось прыгать и хлопать в ладоши. Домой! Домой, домой!

Блез отпер входную дверь, взял её за руку, вывел на лестничную клетку. Рисс обхватила руками его грудь, сглотнула. Блез был не намного её выше… Да что уж говорить, сама она была очень даже высокой. В глазах его светилось незлобное лукавство, он ждал. Чего? Её провала, наверное… Рисс, сосредотачиваясь, закрыла глаза, нахмурила брови…

— Какая серьёзная, — улыбнулся Блез.

Ещё секунды, минута… Мужчина утомлённо вздохнул… и понеслось. Быстро, быстро, кружась, вертясь… И наконец-то земля под ногами. Рисс ещё не успела раскрыть глаз, как…

— …Твою мать!

Это Блез. И прокричал ей не в лицо — в сторону. Рисс раскрыла глаза… О, Боже… Задрожав, закричав, вцепилась в Блеза, едва ли не рыдая…

Это было не что-нибудь. Это… это Большой Каньон! Это.. это самый край бесчисленной площадки Большого Коньона… Рисс завыла, сжимая пальца.

Блез, видя её истерику, стал оглядываться, потом обхватил её руками, аппарировал футов на пятнадцать в сторону, встряхнул…

— Ну, молодец! Неужели это та самая кукурузная ферма?

Рисс сделала шаг в сторону, пытаясь успокоиться: присела на корточки, закрыла лицо руками… Боже мой, сердце билось, вырываясь из груди, адреналин горячил лицо, руки, всё тело… Блез, улыбаясь, стоял рядом, смотрел на ландшафт.

— Какая у тебя была погрешность на экзамене?

— Фут.

— Вот так… А здесь вышла вся тысяча… всех километров, — усмехнулся, — И вуаля: Колорадо вместо Миссури.

Рисс всхлипнула:

— Прости.

— Да успокойся. Сырость только разводить не надо…

Рисс пыталась прийти в себя, сжавшись в комок, Блез пошёл обратно к краю.

— Ты куда?

— Раз уж я здесь, стоит посмотреть.

Он подошёл к какой-то вывеске, прочёл, присвистнул:

— Здесь 1800 метров в глубину и 12 километров до того края. Экая штука…

— Я… я знаю, я здесь была в детстве. Аманда с Фредом надо мной поиздевались, и с тех пор боюсь высоты…

— Твои брат и сестра?

— Да.

Блез снова отошёл. Он смотрел вниз, на полоску реки, кричал, слушая эхо, кидал камни, как мальчишка. Прошло минут пятнадцать, двадцать. Рисс единственно встала на ноги.

— Ну, как ты там? Может, снова попробуешь?

Рисс кивнула.

***

«Я бы жила. Я бы жила, мне бы чего-то не хватало, а я бы не знала, чего. Чудо, мне бы тебя так не хватало, а я б и не поняла. Мерлин… Если б я потеряла тебя там, в лесу, я бы сошла с ума. Если твой отец когда-нибудь тебя отыщет, я убью его. Если отберёт… Мерлин, я сделаю всё, я брошу Сэма, я всё оставлю, я не смогу жить без тебя. Мерлин… Как же так? Руэл, я больше без тебя не смогу… Руэл, ты привязал меня к нему, ты меня навечно к нему привязал, я боюсь. Я боюсь, что теперь мне не убежать. Мерлин, я боюсь его, но я не могу, просто не сумею тебя оставить. Мерлин, это и есть «пустить корни»? Руэл, теперь я от тебя никуда. Я бы ещё, может быть, сумела оставить Сэма, но ты… Я просто… просто не могу тебя потерять. Мерлин, почему ты так на него похож?»

Руэл спал, и Нори не могла сказать ничего вслух. Мерлин, ему полтора месяца. Всего пару недель, как она вернулась из клиники. Та истерика — наверное, просто инстинкт самосохранения. Та же реакция, наверное, была б, если бы она оказалась у дверей Поместья. Просто там бы её нашли наверняка. Так и Руэл. Он намертво привязан к Блезу, и, привязавшись к ребёнку, она будет связана и с его отцом. Это невыносимо. Мерлин, почему?

Нори сидела в детской, Руэл всё также спал. Было видно только личико, особенно смуглое на фоне белых материй. Кажется, он не взял от неё ничего. Он был просто копией Блеза.

Мерлин, почему он так на него похож?

Впрочем, у жителей Малого Рокстона эта внешность вопросов не вызывала. Смуглый — от Сэма, черноглазый от матери, а кудрявый от Ванды. Вот и всё. Тем более, общество так и не решило, красится миссис Уолесс или нет.

Нори глянула в зеркало — волосы у неё самой чуть закудрявились, отросли уже до плеч, она кое-как равняла чёлку. А глаза почернели окончательно, и только с самого близкого расстояния можно было рассмотреть пусть самый тёмный, но серый. Кажется, внешность её была уже не настолько кукольной… Но волосы, тем не менее, выглядели крашенными.

Ещё взгляд на ребёнка. Пусть, пусть это её слабость, но он придаёт сил. Да, сейчас рядом с Сэмом, с Руэлом она чувствовала себя сильной. Сильной, готовой на всё, готовой драться, воевать... Казалось, она переживёт любую грозу. Нори не понимала того, что на самом деле она стала просто самоуверенней. Она не понимала, что во всём опирается на Сэма, она не могла заметить, что все её истерики прекращал Сэм, она не замечала, что все тяжёлые моменты она переживала на груди у мужа, не в силах бороться самой. Нори не понимала, что без него она беспомощна. Не понимала, не могла задуматься. Будь умнее — может быть. А пока она упивалась иллюзией и счастьем. Долго ли?

Но жизнь шла своим чередом. Сентябрь. Приближался праздник города.

***

Ещё одна запись в дневнике.

Блез читал и начинал улыбаться. Облизнул губы, улыбнулся шире. Он улыбался настолько счастливо и коварно, настолько самодовольно и победоносно, что Рисс была почти на все сто уверена. В чём? Слизеринец, улыбаясь, молча протянул ей дневник, и девушка стала быстро листать с конца страницы. Последняя запись, гриффиндорка просмотрела текст…

«…весь день спорили с миссис Джонс о том, какую вывеску повесить на площади, а какую на Центральной. На одной написано «С юбилеем, Малый Рокстон!», а на другой «Малому Рокстону 900!». В итоге вышло, как она хотела… Мерлин, мы с Сэмом уже сейчас идём! Ещё…»

Рисс захлопнула книгу. Блез также, глядя ей в глаза, улыбался, потом начал медленно говорить:

— Итак, Рисс, — улыбнулся, — Я оказался прав. Не прошло и года, а она раскололась. Представляешь, я знал, на какой она живёт улице, знал какого цвета скатерть в гостиной, знал, сколько гномов на заднем дворе… Не знал только города, я только что не знал города, — усмехнулся, — И вот. И вот я дождался.

Он подмигнул и неожиданно рассмеялся. Рисс стало страшно.

— Что… что ты сделаешь?

— Что я сделаю? — усмехнулся, — А не знаю. Первое, разумеется, — это убить её маггла. А дальше? О, это уже совсем весело будет, — умолк, задумавшись, — Вендетта. Кровавая и весёлая слизеринская месть.

Блез был страшен. Его пальцы судорожно сжимались, дыхание участилось. В глазах горел задор, в линии рта застыло предвкушение, на губах то и дело молнией проносилась улыбка. Рисс сглотнула. Не хотела бы она оказаться на его пути. Тем более не хотелось оказаться на мести Эл.

Блез выглядел опасным. Снова по губам пронеслась улыбка.

Опасным.

Мерлин, что он сделает? Что он обещал сделать? Рисс помнила…

***

«А, знаешь, я ведь даже любил её. Когда я понял, что она беременна… Я был готов простить ей всё, я был готов вымаливать прощение, я бы сделал всё… Я бы убил Малфоя, я бы увёз её на материк… Знаешь, Рисс, я был готов на любое сумасшествие. А она убежала».

«А сейчас?»

«А сейчас я её убью. Я убью её маггла, я к чёртовой матери сожгу их дом… Я не знаю, как сдержаться — я её убью».

***

— Ну, где ты там?

— Сейчас, сейчас.

Нори кинула дневник в тумбочку, ещё раз напоследок посмотрелась в зеркало. Волосы в крабике, подколотые шпильками, зелёное платье с барахолки миссис Челленджер. Хороша.

Ещё взгляд на руки… Шрамы? Она пыталась не стесняться, свыкнуться. Нори улыбнулась — ведь выходило!..

— Иду!

Бабье лето горело вовсю. Конечно, редкие дни напоминали о грозящей осени, но ещё не означали её приход. О, это были самое счастливые дни в жизни Эл и последние для Элен Уолесс. Познавая радость материнства, она жила в провинции, не зная ни нужды, ни скуки... Рядом был мужчина, который уважал её, который любил, который был верен. Нори прыгала через ступеньки. Такого… такого у неё больше не будет никогда в жизни. Даже расплывчатая боязнь перед Блезом добавляла в эти дни свои краски. Время спустя, пытаясь их осмыслить, она понимала, что нечего в них было даже менять, чтобы сделать лучше. Одно было плохо — это было слишком недолго. Всего каких-то пару недель…

— Чудо, где ты застряла? — прокричал со двора Сэм.

— Иду же! Иду!

Нори быстро надела лёгкие босоножки, сказала что-то Ванде, забирающей к себе Руэла… Миссис Шпиц оказалась неожиданно милой золовкой: живя на одной с ними улице, никогда не отказывалась посидеть с ребёнком или ещё какие-нибудь полезные вещи… Нори выбежала к Сэму. Тот тут же развернул её со словами:

— Возьми куртку — к вечеру похолодает.

С ним всегда было бесполезно спорить. Нори побежала обратно в дом, схватила куртку…

Этот день, эти часы были самыми счастливыми. Сперва была ярмарка, где Нори вытащила Сэма на какой-то конкурс. Мерлин, он целовал её прямо на сцене! На глазах у всех! Она и подумать о подобном не могла с Драко. Они целовались, танцевали что-то, Сэм носил её на руках… Пусть, пусть они главного приза не выиграли — это была такая несравненная мелочь, сущая глупость... Они были вместе, и от этого, от любви замирало сердце. Мерлин, конечно, она любила! Как раньше можно было подумать… как раньше она могла думать, что любит? Как могла колебаться, уходя от Блеза? Как могла быть с ним? Сейчас она чувствовала себя не только сильнее — ещё и умнее, опытнее…

Праздник продолжался. Нори в другом конкурсе неожиданно кинула почти все дротики в цель и получила приз на выбор — набор погремушек. Руэлу, конечно… От любви к этому маленькому человечку сердце билось даже быстрее… Это было действительно хорошо… Потом танцевали — нет, ни дискотека, ни бальные. Какие-то весёлые, простые, народные… Сцепившись руками, они кружились с Сэмом, хлопали в ладоши, кружились снова. Конечно, она так и не научилась этому национальному танцу, где надо хорошо работать ногами, но Сэм это делал виртуозно. Она смеялась, аплодировала… Вечерело. На летней сцене был какой-то спектакль, Сэм увёл Нори в тыл, под декорации, что-то завораживающее шептал, улыбался. Обхватив его шею руками, Нори целовала его в губы, подставляла шею. Они ведь так и не были вместе с рождения Руэла… Сэм потянул её за руку — домой. Мужчина с женщиной, подуставшие, чуть возбуждённые шли в сумерках. Сэм нёс пакет с новым её платьем и выигранными погремушками, которые приятно позвякивали, Нори шла с ним под руку, касаясь склонённой головой его плеча. Она знала, что они придут домой, что они, как раньше, будут вместе — впервые с рождения Руэла… Это было просто счастьем, какой-то сладкой дрёмой.

— Я… я так счастлива, что готова умереть.

Они медленно шли домой, улыбались, изредка шёпотом переговариваясь. Уже совсем стемнело, было поздно, но ещё не за полночь. От летней сцены до дома было недалеко, они уже свернули на улицу Пригородную, уже увидели дом Ванды, потом и свой. Нори, также касаясь головой его плеча, закрыла глаза. Она была чуть пьяна, устала, но с лёгкой нервностью предвкушения…

И внезапно кончилось. Ей показалось, что Сэм сделал резкий широкий шаг в сторону, что он вырвал у неё свою руку. Женщина распахнула глаза. Послышался звук подающего тело, сопровождаемый бряцаньем погремушек. Нори кинулась к мужу.

Он лежал на асфальте, в свете фонаря неподвижный, как неживой. Женщина не могла понять.

— Сэм! Мерлин… Сэм!

Тут же на автомате мысленно отругала себя за оброненное «Мерлин»… Мужчина лежал также неподвижно, не дыша… Нори почувствовала подбегающую панику.

— Сэм!.. Сэм, очнись!!!

Она затрясла его за плечи, ничего не слыша из-за своего дыхания, разгорячённое лицо наливалось краской.

— Сэм…

Нори упала перед ним на колени, закрыв рот руками. Какой-то шок, какое-то непонимание — как тогда, в отеле. Что происходит? Что, чёрт возьми, происходит? Нори приподняла его ладонь и тут же выронила. Его рука была совсем расслабленной, совсем неживой — таких рук нет ни у спящих, ни у обессилевших… Мерлин. Нори снова схватила запястье, пытаясь найти пульс. Тщетно. Приложила пальцы к горлу, снова ничего. «Ничего не значит, я ничего, ничего не смыслю в медицине».

Рыдания подступали к горлу. Он мёртв! Мерлин, да он же мёртв!

— Сэм, умоляю… Мерлин…

Надо позвать на помощь, что-нибудь сделать… Нори инстинктивно ощущала, как со слабостью Сэма тают собственные силы. Женщина, давя рыдания, огляделась по сторонам…

Мерлин, никого!.. Никого нет, все ещё на празднике. Они просто с Сэмом рановато ушли…

И один её срывающийся возглас:

— Помогите!..

Тихо.

Нори снова бросилась к Сэму. Мерлин… Паника. Паника вторглась в мозг, застонали нервы, сахар в кровь, адреналин… Молодая женщина скулила, кусая руки, особенно остро ощущая свою беспомощность. Такой… такой ещё просто не было… Одно дело, когда не в силах спасти себя, другое — Сэма.

— Сэм…

И ответ:

— Он мёртв.

Нори, онемев от страха, резко вскинула голову… Голос. Голос — этот самый голос, этот самый-самый голос. Мерлин. Темно. Голос. Память: «О, те же грабли?», «Вы снова на это не купитесь», «Ты изворотливая»… «Обойдусь»… Мерлин! Мерлин...

Слёзы пролились на лицо, дыхание и пульс участились настолько быстро, что Нори задрожала. Блез. Это был Блез! Где-то рядом был Блез!..

Женщина вскочила на ноги, с ужасом озираясь. От страха терялся разум. Мерлин… Мерлин! Ближайшие фонари как назло не горели. Нори смотрела вокруг, пытаясь собраться…

Бежать, надо убегать. Прямо здесь, теперь. Убегать. Грудь вздымалась, лёгкие брали столько воздуха, что было больно, слёзы прекратились, а сердце сдавливало горло. Бежать.

Озираясь, она сделала несколько шагов в сторону от Сэма и тут же остановилась.

Да… Руэл. Руэл, который привязал её к Блезу… Нори остановилась, собираясь с духом. Мерлин…

— Блез?

Голос дрожал, хрипел он топкого страха.

Очень слабо с подсвеченной стороны был виден Сэм. Шаги! Нори резко обернулась. Блез здесь, здесь! Хотелось убежать, хотелось трусливо дать дёру, но Руэл… Ради него, ради его чёрных глазок и беспомощных ручонок… Нори сглотнула:

— Блез… это вы?

Было страшно невероятно. Нори… Нори вдруг поняла — Мерлин… Это… это ведь Блез убил Сэма! От ужаса задрожали руки. Он убил! Он убил, он может убить!

Внезапно зажёгся фонарь… Блез. Тот же смуглый Блез. Мерлин, а она его уже забыла… Забыла, насколько он выше, забыла его стать, его взгляд… От ужаса сдавали нервы; женщина всхлипнула. Он нашёл, он отыскал!..

Смотрела в глаза. Белый электрический свет обрывал на веки тени от бровей. Он стоял, как в красивых фильмах, под самым фонарём, сильный, озлобленный, смотрел с горячим бешенством, со злостью… Внезапно усмехнулся.

— Ну, здравствуй.

Она его таким не помнила… Мерлин, она жила с ним полгода, она спала с ним, она родила от него ребёнка, но она его абсолютно не знала. Что он сейчас может сделать? Она не знала. Мерлин…

Мерлин, нельзя же бояться. Иначе он убьёт её, он заберёт Руэла… Хотелось бежать, хотелось плакать и бежать. Блез, недобро улыбаясь, медленно спрятал куда-то палочку; ещё один всхлип от страха… Слизеринец сделал шаг, и Нори не выдержала — сорвалась с места, побежала… Через чей-то сад, через огороды, пустырь, к полю — пшеница. Вышла луна.

Бежала, скуля от страха, всеми силами надеясь сбежать. Плевать… плевать. С Руэлом Ванда, с ним Ванда, с ним будет в порядке всё… Бежала, спотыкаясь, едва не падая, и внезапно, совершенно внезапно поняла, что Блеза нет. Едва хотела остановиться, как с чем-то столкнулась, упала в пшеницу. Блез, он… он просто аппарировал.

Тут же поднялась, всхлипнула… А Блез поймал за руку и резко неожиданно размахнулся…

Удар сбил её с ног. Лёгкие сжались от боли, Нори чуть вскрикнула… Мерлин, он ударил… По лицу ударил. Ударил… Она не ждала, она этого не ждала… И тут же новый удар выхватил бешеный крик. От боли брызнули слёзы, выгнулось тело. Мерлин, Мерлин… В живот, ногой — как Люциус. Женщина, продолжая скулить, сжалась, попыталась отползти. Мерлин… краем глаза видела Блеза, спрятала лицо. Шумный вдох, замах, удар — куда-то под рёбра… Закричала, ещё раз выгибаясь. Слёзы вскипали на щеках, паника и неверие умножали страх. Удар, удар, удар… Блез уже не бил молча — он кричал, выдавая своё бешенство, он просто рычал, выл… Нори задыхалась от боли, уже буквально не чувствуя ни страха, ничего… Перетерпеть, Мерлин, только перетерпеть. Был один дикий страх уже только за свою жизнь… Ещё удар, и Блез просто сам упал рядом с ней на колени. Он дышал шумно, прерывисто, Нори едва его видела. От боли катились слёзы, она беззвучно рыдала, скулила…

Это длилось долго. Тело наливалось такой знакомой тяжестью, скулящий голос срывался, подводил. Женщина лежала, не в силах пошевелиться, ярко вставали перед глазами воспоминания, от которых невозможно было отвлечься. Мерлин, она всё забыла… Забыла, как может быть больно, страшно… Остро нужен был Сэм. Но, Мерлин, он мёртв, мёртв! Женщина плакала. Она не могла поверить. Пусть болело всё тело, пусть спазмы жали лёгкие…

Блез был совсем рядом. Он лежал совсем рядом с ней, отделённый только стенкой несмятых колосьев. В темноте ночи светилась только его сигарета. Нори боялась.

Он негромко спросил:

— Где он? — затянулся, — Где мой сын?

Мерлин. Женщина умолкла — тут же какой-то невероятной силой воли прекратила рыдания, вся напряглась, пытаясь не дрожать. Даже боль отошла на другой план. Руэл — Блез хочет и его отобрать. Руэл. Женщина, дрожа, промолчала.

Блез, раздражённый, вздохнул, резко к ней наклонился, схватил рукой сзади за шею, приподнял.

— Ты думаешь, я не смогу из тебя это выбить? — пальцы, будто ища что-то, мелко надавливали на шею, — Думаешь, не сумею?

Эти касания… Это было даже похоже на ласку. Нори дрожала. Что он сделает? Блез ещё раз затянулся и… и быстро притушил сигарету о её шею. Женщина вскрикнула — коротко, тут же сдавив голос по Люциусовой школе. Рану жгло огнём, женщина рыдала. Блез бесшумно подул на ожог, потом ещё раз затянулся, раскаляя пепел на сигарете. Вздохнул.

— Вот так, — усмехнулся, — Так где же мой сын, а, дрянь?

Мерлин, Мерлин… Как тогда, как в отеле… Пепел сова поярчел, женщина всхлипнула. Блез поднёс сигарету к самой её щеке, коротко приказал:

— Кричи.

Она едва-едва удержалась от повиновения. Стоп. Стоп, стоп, стоп! Зачем кричать? Мерлин… Сигаретный дым жёг глаза, кожей ощущалось близкое тепло. Хотелось просто завопить, но… Не думать, смиряться — так проявлялась давняя школа. Нельзя!

Мерлин, зачем ему? Заставить бояться? Унизить? Или… или… Взгляд к городу. Мерлин. Мерлин, там Ванда, там Руэл — услышат. И… и Блез найдёт. О, Мерлин. Откуда он знает, откуда? Хаффлпафка молчала. Блез рассмеялся:

— Поумнела, оказывается. Ох…

Он вздохнул, убрал от неё сигарету, произнёс:

— Ну… Заставить тебя закричать. И только-то. Правда, думаешь, я не сумею? — вздохнул и заговорил совсем уж угрожающим тоном, — Итак, радость моя, вопи изо всех сил, иначе, поверь, сделаю такое, что Малфой святым тебе покажется.

Женщина зажмурилась. Лежала на земле, в темноте, беспомощная, злая и такая же молчаливая. Блез тоже молчал, и, казалось, что это хуже всего. Он думает. Мерлин… Слёзы уже давным-давно залили лицо, превращая щёки в зеркала, а от страха тряслись губы, неритмично сжимались лёгкие. Блез молчал, а потом достал палочку:

— Круцио!

Следующие минуты… Нет, просто секунды. …Это было. Стоит ли говорить? Нори кричала так, что её голос… нет, даже не прорезал воздух — просто прошивал насквозь, собирался клубами, разлетался неизвестно куда и как. Кончилось быстро. Она, понятно, не услышала ни контрпроклятье, ни очень тревожные оклики Ванды, …ни торопливые удаляющиеся шаги Блеза. Она не видела ни гаснущие фонари, ни зелёную вспышку в окнах дома золовки. Опять не замечала ни плач собственного сына, ни возвращающегося Блеза. Лежала, уже не рыдала в голос, а просто скулила, ткнувшись лицом в смятые стебли. Такого ещё не было, никогда не было.

— Вставай.

Это она услышала. Услышала, понимая абсурдность — она не могла встать. Мерлин, Блез избил — жестоко и опасно, потом ещё… это. Она просто не могла сейчас подняться.

— Вставай.

При любой попытке из глаз лились новые слёзы, Блез злился. Потом он просто схватил за руку, потащил. Камни и мусор на пустыре раздирали кожу на бёдрах, на коленях и рёбрах. Потом асфальт… Женщина рыдала, кричала, Блез всё больше распалялся, сам кричал, снова бил.

А потом… потом просто портшлюз.

***

«А, знаешь, я ведь даже любил её…»

***

Кофе. Осточертевший обруганный докторами растворимый кофе с сахаром, со сгущёнкой… Дико калорийно, да и от такой дозы кофеина заснуть явно не удастся. Но Рисс пила. Идея с зелёным чаем не прокатила.

Этот кофе стало вроде сигарет, когда она нервничала. Блез миллион раз говорил, что с удовольствием променял бы свою привычку на её. Почему? Он хоть спит нормально…

Он вообще курил странно: то буквально пачками, то одну сигарету на день-два. Как правило, стимулятором была Эл. Да уж… Что будет теперь, когда он притащит эту Эл домой? В том, что это произойдёт, Рисс не сомневалась.

Шли часы, грифиндорка с удивлением поглядывала на циферблат. Что могло его задержать? Что вообще могло сейчас удержать, остановить Блеза? Судя по его виду, он готов был сровнять этот Малый Рокстон с землёй. Ну, она бы уж точно не удивилась.

Кофеин, кофеин, кофеин… Рисс, вздохнув, глянула в кружку. Вот бы погадать по кофейной гуще. Как там учила легендарная Трелони? «Покиньте пределы разума!» Да… Да, жаль кофе растворимый. Ещё взгляд на часы. Боже мой, сколько можно?

Итак, Блез притащит… или приведёт, приволочет, принесёт — как угодно, но мифическая Эл окажется здесь. И что будет? Рисс… Да, Рисс малодушно трусила. Пусть на помощь приходили Блезовы «Ты её намного красивее», но Рисс трусила. Она нутром чуяла, что тут уже внешность, как ни странно, десятое дело. Эта Эл будет жить здесь, и что станет с Рисс? Гррифиндорка так понимала, что главной она здесь явно не останется. Во-первых, Эл мать сына Блеза, да и… да и Блез банально на ней помешан. Разве ненависть не была самым прочным основанием для любви? Причём любви далеко не скучной…

Чашка вдруг выпала из рук. Это ворвалось в дом внезапно. Крики, тяжёлое дыхание, рыдания, младенческий визг… Рисс, разбирая голос Блеза, стремглав бросилась в прихожую и там остановилась, как вкопанная. Боже мой… Короткий испуганный вдох. О, Боже мой…

Блез в одной руке держал какую-то корзинку с младенцем, а в другой… Боже… Он держал женщину… за предплечье. Да и… мало она была похожа на женщину — вся в крови, распластанная на полу, рыдающая… В клочья разодранные колени, голени, бёдра, ошмётки платья; разметавшиеся, прилипшие к потной шее, испачканные в крови волосы. Рисс зажала рот рукой. Она не думала ни о конкуренции, ни о красоте — нет, она узнавала себя в прошлом.

Блез что-то кричал женщине, та, сотрясаемая судорогами, едва реагировала. И слизеринец ударил. По лицу. И ни ладонью, ни ребром ладони — просто… просто кулаком. Ударил со всей ужасающей силой, со всем бешенством и злостью, со всей своей мужской мощью. Ударил так жестоко, что Рисс услышала глухой звук. Господи… Господи, так не бьют женщин! Даже те, для кого это не запрет — так не бьют! Боже мой… Так бьют слишком сильного противника, так бьют в боевиках, на рингах, в барах… Но женщину?.. Господи.

Эл потеряла сознание — тут же. Блез, выпустив её руку, стоял, кинув корзинку с ребёнком, стоял, дыша тяжело и шумно, не в силах поверить в им же сотворённое. Надрывался Руэл. Рисс, белее мела, сумела-таки взять себя в руки, снова подняла глаза. Блез рухнул на колени — такой же каменный, пассивно удивлённый. Смотрел на свою женщину: на рассечённое ударами лицо, на размытую слезами кровь и белую шею. Рисс сглотнула:

— За что… Почему ты её… так?

Было сложно подобрать слова. Да и… Боже, она не подозревала, что Блез на такое способен! Страх.

Слизеринец медленно поднял кудрявую голову, тяжёлый взгляд и тихо, чуть удивленно и хрипло произнёс:

— Я не знаю, — горько и больно усмехнулся, — Рисс, я не знаю!

Гриффиндорка молча отвернулась, вздохнув, сползла по стене. Эти… Боже мой… Эти «я не знаю» сказали ей… да любому бы… любо мы бы сказали гораздо больше, чем всякие объяснения. Боже мой… Бо-же мой…

Слишком быстро, слишком «сразу»…

Ведь… ведь ещё минуту назад она пила кофе, ещё минуту назад её мирок был цел!

Рисс, сама плача, сидела на полу. Как же теперь быть? Как быть?

***

Эльф от волнения явно перепутал завтрак с обедом. Не выспавшаяся (а, вернее, и вовсе не спавшая) Рисс туповато смотрела в кастрюлю. И где её кофе? Где тосты, сок, где чай для Блеза? Боже мой, одно только это рагу.

Ладно уже. Рисс вздохнула, налила в чайник воды, нажала кнопку, наложила в кружку кофе, на тарелку — рагу… Блез, кажется, ещё не просыпался. «…Или не выходил» — поправила себя Рисс. Не верилось, что после всего он мог заснуть. Он, помнится, вчера просто вволок Эл в среднюю комнату, потом молча пошёл в свою. Рисс за ночь не сомкнула глаз, но из соседней комнаты не раздалось ни звука. Эл, должно быть, даже не приходила в сознание…

Девушка сглотнула. Пойти, проверить? А Блез злиться не будет? Рисс закусила губу. Блез… м… относился к этой своей женщине достаточно своеобразно. Её визит не будет чем-то вроде… святотатства, что ли?

Рисс натянуто и совсем ненатурально рассмеялась. Боже, до чего она дожила!.. Эгей, Годрик Гриффиндор перевернётся в гробу! Ещё раз глянув на закипающий чайник, девушка вышла из кухни.

И тут… крик. Визгливый голодный пронзительный крик младенца. Боже мой… Рисс скривилась. Маленький Руэл… А о нём-то все забыли! И он… просто заснул в корзине, в прихожей. Так и хотелось добавить «милый ребёнок» или «какая прелесть».

Но уже через десять минут Рисс пришла в отчаяние. Очевидно, её детской практики с куклой Барби да игр в дочки-матери было недостаточно. Ребёнок надрывался, Рисс злилась на себя хотя бы за то, что первой встала, на всех подряд… Потихоньку дошло, что это созданье просто наделало в штаны. «В памперсы…» Ему до штанов-то… жить да жить. Ещё через пять минут неравного боя Рисс сдалась. Едва хотела постучаться в Блезу, как он сам открыл дверь и уже хотел было шмыгнуть в ванную…

— Блез!

Он остановился и медленно с самым угрожающим и апатичным видом развернулся.

— Да?

— Что «да»? Ты ничего не заметил?

Его взгляд так же апатично скользнул по Рисс, по Руэлу…

— Ну, Мод моя, поменяй ему подгузники, покорми что ли. Ты же женщина…

От возмущения Рисс даже покраснела:

— Ага, а ты раньше не мог об этом подумать, когда выколачивал дух из его матери?

Блез замер, Рисс прикусила себя за язык… Слизеринец молча распахнул дверь в комнату Эл, скрылся там… Рисс в отчаяние поняла, что ребёнок остался ей… Чёрт, что там ему надо? Пелёнки, подгузники, питание, соски, бутылочки, чудные чашки, до чёрта прочих бирюлек… Рисс даже застонала от отчаяния. Ребёнок? Ей? Уже один вид использованного памперса вызывал… э… апатию. Руэл ревел так, что ныли уши… Боже мой. Что там надо делать?

— Викки!

Эльф появился мгновенно. Рисс ещё раз вздохнула, глядя на эту пакость…

— Итак, прёшься за покупками…

И попыталась перечислить все необходимые на первых порах вещи. Ну, она надеялась, что все.

Надо добавить, что и позавтракать, и даже пообедать Рисс не удалось… Ну, лицо и волосы в отвергнутом кипячёном молоке, понятно, не в счёт… Блеза привлечь в подобным трудам, разумеется, не удалось. Сперва, во всяком случае.

А сразу после того, как ушёл эльф, в прихожую вбежал этот самый Блез, кинулся к камину… Рисс услышала знакомые слова:

— Мисси, приезжай.

***

Добрый вечер.

О, Мерлин… Уизли, ты не представляешь. В какие-то моменты хочется тебе завидовать. Ты представить себе не можешь, что за дурдом у меня дома… Ну, в квартире…

Мерлин…

Во-первых, Эл таки прокололась. Да, больше полугода, но она прокололась. Названием города. Малый Рокстон… Эту деревню я запомню на всю жизнь.

Чёрт побери… Ты не представляешь. Пришёл я туда днём. Ну, портшлюзом. Опять же, чёрт побери… Моей ненаглядной Эл дома не было, она со своим ненаглядным пошла на праздник. Да, был праздник города… Я, конечно, пошёл туда — посмотреть… Ты… ты представить себе не можешь, чего мне стоило сдерживаться. Я её там видел. Ты не представляешь. Она была счастлива. Я её такой до этого просто не видел — ни у меня, ни даже с Драко. Она была счастлива настолько, насколько это было можно. Они целовались на сцене в каком-то конкурсе… По-настоящему целовались. Мерлин, он прикасался к ней, он носил её на руках, он танцевал с ней. Я… мне хотелось там же убить обоих. Мне хотелось к чёртой матери разнести всю эту дыру... Я… я на всё был готов. Представляешь, вот она стоит рядом — счастливая, улыбающаяся… Я весь праздник ходил за ними. К ночи они уединились за какой-то сценой, в старых декорациях. Мерлин, я это тоже видел. Да я все семь кругов ада прошёл, наблюдая за ними… Это и называется жаждой крови. Я мысленно орал сам себе, что один крик — и сюда припрётся туча народу… Я бы точно не сдержался, если б… Ну, к счастью, до секса у них как-то не дошло. Ты представляешь моё бешенство?

И вот эта парочка пошла наконец-то домой. Какая удача… Даже полночи не было, все жители, очевидно, были ещё на празднике. Итак, они пошли домой. Я следом. Чёрт, они ничего вокруг не видели, даже когда я стал выключать фонари! Я был в бешенстве. Я сорвался — я просто убил его. Мерлин… Я легко… легко мог попасть в Эл, но и думать об этом не хотел. Я убил её маггла — быстро, заклятьем. Потом… потом я едва-едва не убил Эл. Медленнее, ужаснее… Я не знал, что я на такое способен. Я избил её. Я избил её так, что места живого не осталось, что она пошевелиться не могла.

Но мне ещё надо было найти ребёнка. Я ещё раньше был в их доме — там не было. Впрочем, не сложно было догадаться, что он у одной магглы — Ванды. Я знал, что она жила на их улице, но где? Как её найти? Знаешь, не сложно. Надо было только заставить Эл кричать. Но тоже не так просто. Когда я бил её… она молчала. Это наверняка ещё от Малфоя. Она молчала, и я ещё больше распалялся. Нет, рыдала, скулила — но тихо, очень тихо. А если кричала — то коротко, сдавленно, снова тихо. Когда я прямым тестом приказал кричать, она промолчала. Представляешь, она, с её-то мозгами да в такой ситуации, поняла. И промолчала. Что я сделал? Круцио. Не надо так на меня смотреть. Поверь, после тех побоев это было уже не сложно.

Да, Уизли… Знаешь, мне кажется, что в тот вечер я сломал в себе до чёрта барьеров… Я подумать раньше не мог, что на такое способен. Даже сейчас не получается принять…

Да, отвлекаюсь. Ладно, она завопила, я прикончил ту старуху, забрал Руэла. Потом приволок их с Эл домой…

Эл была действительно едва жива. Пока я тащил её до портшлюза, ей до костей разодрало ноги об асфальт, об мусор об дорогу…

А ночью… Знаешь, я так и не понял, заснул я или потерял сознание… Утром она лежала в той же позе, как я её кинул, без сознания. По ковру лужа крови, сама едва дышит.

Да, Мисси. Она сказала, что Эл уже три раза должна была умереть за то время, что была без сознания. От потери крови, от побоев… Одно ребро воткнулось в лёгкие, она действительно чудом не захлебнулась. Да, Мисси была в ярости. «Она же мать твоего сына!»

Руэл… Знаешь, имя, так уж и быть, оставлю. Руэл Забини. Вроде звучит… Рисс… Рисс абсолютно с ним не справляется, но Мисси обещала взять его себе. У неё свой сын, Джо, на пару месяцев старше Руэла. Через неделю заберёт.

Эл? А что Эл? Должна уже скоро очнуться. А плевал я, что она думает… Историю диктует победитель. Знаю, не из той сказки. Всё равно, плевать. А пока этот ребёнок достаёт меня с Рисс, кричит целыми днями.

Люблю ли его? Конечно. Конечно, люблю. Как-никак, мой сын, моя кровь. Да и, так сказать, отцовский инстинкт. Ты не представляешь, стоит ему заплакать, и я пляшу вокруг не хуже этой самой Рисс, весь в молоке, в прочих сюрпризах… Представляешь, могу уже достаточно быстро одеть ему подгузник… Кто бы мог подумать, да?

Хм, интересно, мог так мой отец? Да, лелею надежду вырастить приличного парня.

Кстати, ещё побывал-таки с Рисс в США. Как? Неплохо. Сперва она чуть в самый Большой Каньон не аппарировала, потом удачнее. Ну, пару километров пешком по кукурузному полю, конечно, не в счёт… Она сперва счастлива была, потом её братья раскритиковали… В общем, увёл её оттуда рыдающую. Мерлин, чего ей так туда хотелось? Аппарировать уже она не могла, пришлось самому… Даже не пытался в Лондон. Представляешь, попал точь-в-точь в то место возле Левина, куда аппарировал когда-то с Эл… Надо же. Подумал ещё, может, знак? Вот и думай теперь…

Ладно, Уизли, мне пора.

Ариведерчи.

***

Мерлин, Мерлин…

Это и есть беспамятство. Она полужила, иногда реагируя на прорывающиеся голоса… Все знакомые. Она приходила в себя, не в силах ни пошевелиться, ни открыть глаза. Она помнила… она всё помнила. Она узнавала голоса… сперва. Потом их просто не стало. Она чувствовала какие-то вкусы на губах, чувствовала аккуратные женские руки. Она её помнила…

Она стонала — без усилий, просто от боли, потому что не могла терпеть. Она приходила в себя, чувствовала жар, холод… Был голос Блеза — чаще издалека. И самое главное — детский крик. Она пыталась забыться, уснуть, но этот крик рвал любую тишину. Она его тоже знала. И ни заснуть… Она пыталась открыть глаза, плакала, шевелилась, снова чувствовала эти руки. Она забыла имя.

Становилось хуже, она не помнила ничего, её тянуло домой, на Пригородную, к Сэму… Она снова вспоминала и лёгкие сжимались спазмами. Она не могла рыдать.

Детский крик был единственным стимулом — иначе… иначе она б и не пыталась. Катились слёзы от усилий, она стала шевелить пальцами, открывать глаза — на мгновения, на секунды. Она яснее чувствовала вкусы, легче глотала. Она вспомнила Мисси. Она звала Сэма, снова вспоминала и уже действительно рыдала. Кричал Руэл. Она начинала шевелить руками, ногами, приподымать голову. Мисси была рядом почти всегда. Она её видела, она видела красивое лицо, видела незнакомую комнату, …Блеза. Но сознание терялось быстро.

Руэл плакал уже реже. Когда она сумела наконец повернуться набок… Мерлин, тяжело. Как же… как же тяжело!.. Мисси как раз не было. Нори, застонав, почувствовала, что падает… Мод. Было ещё больно, очень больно. Мерлин. Пол был холодным, очень, очень холодным. От напряжения из глаз катились слёзы. И снова крик — Рэул. Её Руэл, Руэл!.. Он здесь. Билось сердце, сокращались мышцы. Изнемогая, женщина ползла к двери, скреблась в косяк, ещё рыдая. Стучалась в дверь, кричала, стенала, скреблась ногтями. Руэл всё также плакал. Мерлин, Мерлин… Потребность в нём… как жажда, как боль.

— Руэл… — сиплый шёпот.

Нори подтянула ноги, села, опираясь о древесину. Скулила, билась в запертую дверь… Опора исчезла внезапно, быстро — Нори упала… не на пол. Перед глазами — материя брюк… Женщина упала просто в ноги — унизительно, беспомощно. Мерлин… Это был Блез. Тот самый забытый Блез, ненавистный, злобный…

Кричал Рэул, но Нори даже не смела дышать — только тихо, осознанно управляя лёгкими. Лежала у ног слизеринца, распластанная, истратившая все силы. Она не видела его лица. Но его взгляд, тяжёлый, всегда таким бывший, она ощущала. И мысли… Мерлин, что на ней надето? Она пыталась сопоставить какие-то увиденные отрывки, покосилась себе на плечи… Да, какая-то пижама, тёмно-синяя. Снова с трудом раскрыла глаза — отросшая чёлка падала на веки. Мерлин, сколько Нори здесь? Да, ещё на праздник города пора было её укоротить… Волосы уже касались скул.

Кричал Руэл. Блез сделал шаг назад, голова женщины коснулась пола… О, Мерлин… Нори напрягалась, пытаясь отползти, пытаясь поднять голову, ответить на взгляд… Было по-прежнему больно… И всё безрезультатно.

Потом… хватка под мышками, Блез аккуратно поднял её, взял на руки. Она была бессильной, расслабленной — не от спокойствия — от изнеможения… Она лежала у него на руках, как марионетка: с откинутой головой, с колыхающимися голенями и руками. Мир вверх тормашками… Нори расплывчато видела саму себя, стоящую в другом конце коридорчика, у кухни, с белыми волосами, с Руэлом на руках... Хаффлпафке казалось, что это она там, она…

Женщина исчезла, когда Блез повернулся, проходя в дверной проём. Та же комната. Слизеринец напряг руки, и в голове щёлкнуло — Сэм… Сэм носил её точно также — и на свадьбе, и на празднике, держа под коленями и под мышками, чуть касаясь груди… Тут же трезвее ощутилась боль — и в теле, и в сердце; и горечь… Она не могла позволить Блезу… Не могла…

Мозг не сумел заставить тело двигаться — оно также безвольно лежало, измождённое до предела за эти несколько минут. Появились слёзы.

Блез медленно и также аккуратно уложил её обратно в постель, накрыл чем-то… Женщина плакала — от всего подряд, от бессилия. Слёзы лились по щекам, по вискам. Она видела, что Блез смотрит, она пыталась сфокусировать взгляд на нём, пыталась умолять глазами, пыталась ненавидеть, пыталась остановить слёзы. Блез подошёл ближе, сел куда-то рядом, смотрел на неё… От слёз горело лицо. Мужчина аккуратно убрал с её глаз чёлку, положил прохладную ладонь на лоб, пригладил пальцами белые брови, растёр слёзы…

Это было слишком интимно, она не могла спокойно принять, позволить… Чем отчаяннее её ненависть, тем острее её бессилие. Он понимал? Нори не знала. Что будет? Он опять будет с ней бороться, опять будет унижать её, ломать, гнуть? Она готова была покориться — сейчас. Сейчас, не глядя на ненависть, на боль, чтобы не переживать эти кошмары… Воздух с шумом срывался с губ.

Сейчас. Это… это если она окрепнет, если сможет говорить — тогда сможет противостоять ему. Мерлин… Он сломал её сейчас, сейчас она готова была смириться со всем… Блез сломал её в зените её силы, зачем ему теперь давать ей крепнуть? Чтобы продолжать?

Он касался её лица — нежный, ласковый, каким был для неё всего раз… Она не понимала. Люциус… если он ставил на колени, то уже не давал подняться. А Блез… он сам же поднимал — чтобы победить, чтобы сломать снова… Нори не хотела. Легче… легче было оставаться на коленях, сломленной…

Он ещё касался её лица, когда женщина снова забылась.

.::Предыдущая глава::. | .::Оставить отзыв::. | .::Следующая глава::.

(c) 2004-05. Права на публикацию фанфика на русском языке
принадлежат его автору sthikatillo
Любое использование материала данного сайта,
полностью или частично, без разрешения
правообладателей запрещается.