Цепи

ГЛАВА 10

Плачущие.

Нори проснулась как-то жёстко. Просто вдруг распахнула глаза, резко вскинула голову, приподнялась на локтях.

Кошмары.

Девушка обвела глазами комнату, тут же наткнулась на фигуру мужчины. Блез. Он сидел в кресле в одних джинсах и, неуклюже помахивая палочкой над правой рукой, шептал какие-то заклятья. На правой ладони, между большим и указательным пальцем был глубокий воспалившийся укус. Нори в немом удивлении приложила пальцы к губам. Это она! Она укусила его! Поняла вдруг, что губы и кожа вокруг рта покрыты какой-то хрупкой коркой. Это была засохшая кровь? Нори почувствовала лёгкий шок.

Нет, она всё прекрасно помнила, просто сейчас удивлялась сама себе. Как она, Элеонор Малфой, могла так сильно укусить человека? Мерлин, как вообще могла кого-то укусить? Сейчас, без недавних ярости и обиды этот поступок казался просто абсурдным. Впрочем... девушка и не знала, что у неё самой правые скула и висок налились синим.

— Я прошу прощения, — чётко проговорила она.

Блез поднял на неё глаза.

— Не стоит, — немного угрюмый голос.

Нори не нашла, что ответить. В комнате снова поплыло молчание, прерываемое лишь немного раздражённым шёпотом Блеза. Девушка снова взглянула на его руки, догадавшись. Блез был правшой и не мог правильно вылечить укус, держа палочку в левой ладони. Но как она могла такое сделать? Нори чуть улыбнулась. Ладно.

Взгляд переместился выше, на голую грудь Блеза. Почему он не надел свитер или рубашку? Нори вздохнула; его свитер на ней. Дальше, на правой руке чернела метка Лорда. Девушка равнодушно скользнула по ней взглядом. Такая же отметина была у Драко, у Люциуса, у её отца...

Мысли, мысли... Нори рассматривала тело Блеза. Достаточно обычное, типичное тело мужчины двадцатитрёхлетнего возраста. Оно не было образцом культуризма, не имело какого-то аристократического изящества. Просто крепкое тело. Мысли.... Нори старалась не смотреть на полоску чёрных волосков, исчёзающих под пряжкой ремня.

Блез снова прошептал какое-то заклятье, чёртыхнулся и опустил руки. Нори попыталась завязать разговор:

— Почему вы не попросите эльфов?

— Они отсюда не услышат, — Блез, вздохнув, стал вертеть палочку в руках.

— Так почему вы не пойдёте и не попросите их?

— Я жду мой свитер.

Нори на миг растерялась. Как это понимать?

— Но Блез... у меня же нет никакой одежды.

Он криво улыбнулся:

— А может, у меня тоже нет никакой одежды, кроме этой.

Девушка почувствовала, как вспыхнули щёки. Что за чушь он несёт? Она не... не куртизанка, чтобы ходить в голом виде. В лице Блеза было что-то незнакомое. Он шутит? Нет... Он столько раз ставил её в тупик своими поступками, что любой сумбур в его исполнение можно было принять за правду. А значит...

— Нет, — Нори зло на него посмотрела, — Я не отдам.

— О, — Блез усмехнулся, — Мы смелеем на глазах, — пропел он.

— Вам это не нравится?

— Да не то, чтобы нет... — Блез опёрся руками на подлокотники кресла, немного подавшись вперёд, — Вовсе нет.

Нори чего-то испугалась. Что-то в нём, в Блезе было настораживающее. Во взгляде, в напряжённых мышцах, в чуть глуховатом голосе...

— Вы сами отняли у меня страх, — Нори поёжилась, опустив глаза.

— Но ведь ещё не всё потеряно...

На что он намекает? Появилась совершенно отчётливая боязнь. Нори быстро расправила плечи, подняла подбородок и твёрдо встретила взгляд мужчины. Главное, не показать, что боишься. Не показать. Непроизвольно напряглись мышцы шеи. Отчего? Нори не позволяла себе отвести взгляд, всматриваясь в глаза Блеза. Они были чёрные, абсолютно чёрные... Он внезапно широко улыбнулся, немного сузив веки.

— Ты свободна.

Улыбка не сходила с лица, чёрные глаза смотрели выжидающе, внимательно, наблюдали за реакцией. «Ты свободна». Нори просто не поверила.

— Это жестоко — говорить мне это, — в полголоса заметила она.

«А то я не знал». Блез чуть шире улыбнулся, немного наклонил голову и прошептал:

— Знаешь, Элли, мельнику ветер снится.

И, резко встав, вышел из комнаты.

...Шаги уже стихли в коридоре, а Нори ещё неподвижно лежала на кровати. Это жестоко, это невероятно жестоко... Почему Блез такой? Столько всего произошло, а Блез по-прежнему жесток. Почему?

И зачем-то назвал её «Элли». Странно, всю жизнь мир разделялся на две половины: те, кто зовут её Нори, и те, кто Элеонор. Элли... Имя из какой-то сказки. «Волшебник из страны Оз»? Нет, там была Долли или Дороти. Другая сказка... кролики с часами, безумные чаепития, пол чашечки чаю... Там была Алиса. Откуда-то всплыло имя — Абрахас. Почему-то захотелось так назвать Блеза. Но Элли... Откуда это?

Далеко за стеной капала вода, где-то снаружи поскуливала метель, снизу слышалась музыка. Нори лежала в постели, мысли о сказках ушли. Девушка дрожала от какого-то необъяснимого страха перед будущим. Что теперь произойдёт? Какая роль? Возвращаемся к истокам — безвольная игрушка? Или Блез всё-таки её отпустит? И захочет ли он снова... с ней?.. И что делать, если да?

Что делать?

Это невозможно. Нори всю жизнь требовать могла только одного — определённости. А Блез лишает её этого.

Что будет?

***

Было холодно. Осенний плащ был не слишком-то эффективен против холода ранних заморозков, а действие согревающих заклятий уже кончилось. Хотелось сделать новые, но не стоило. Он вроде как идёт в гости, и не хотелось сидеть там, как в парилке. Впрочем, холодно было не только от мороза — сердце леденело от предстоящего дела. Ну, почему Дамблдор не послал кого-нибудь другого? Неужели то, что он друг, сгладит отсутствие деликатности? Мерлин, это ужасно.

Как вообще могло произойти то, что произошло? Гарри Поттер мёртв. Уже несколько дней. «Гарри мёртв», — прошептал мужчина подающим снежинкам, — «Как вы не понимаете? Гарри мёртв!». Голый факт — и тело, и ДНК, и всевозможные проверки, обработки. Но никто, никто не мог понять, что Гарри Поттер мёртв. Работники в морге — и те изумлённо разводили руками! Впрочем, и знают-то об этом немного человек — с десяток максимум. И вот ему, Гаррету Шекклби, предстоит пополнить этот список ещё одной женщиной — Рисс.

Мерлин, ему под тридцать, а до сих пор не набрался необходимого в таких случаях словарного запаса. Что сказать? Вломиться к улыбающейся Рисс и заявить, что Гарри мёртв? После всего, что она пережила, такой удар будет непростительным. Но она должна узнать — и из уст друга, а не из газет. Уже несколько дней они как-то отнекивались, что-то говорили... Великая Мод, почему Дамблдор послал его? Да, он был их близким другом, он знал их... Но почему его? Да, Уизли куда-то делся, но почему его, Гаррета? Почему Дамлдор, расчётливый и ловкий Дамблдор не решил это сделать сам? Ведь невозможно, нереально жестоко сказать бедной Рисс, что Гарри, её Гарри мёртв!

Гаррет Шеклби переступал с ноги на ногу, было холодно. Снизу послышалось какое-то поскуливание, к нему подполз мокрый щенок. Совсем крохотный, он утопал в снежной жиже и тихонько поскуливал. Мужчина присел на корточки, снял шарф и, не долго думая, укутал собачонку, взял на руки, посадил за пазуху. Что это за щенок? Он сбежал от кого-то или ничьим и не был? Маленькое существо копошилось, пытаясь выпутаться из шарфа. Что за жизнь?

Гаррет собрался с духом и открыл калитку. Десять шагов до крыльца, дверь, звонок. «Кто там?» «Это я, Гаррет».

Рисс открыла дверь, улыбнулась, сняла с него покрытый снегом плащ, посетовав на отсутствие Гарри. Гаррет побледнел. Девушка радостно вскрикнула при виде щенка. «Мы давно хотели завести собаку, только вот всё...». Она завернула собаку в какой-то плед, быстро принесла молоко. Потом смешно извинилась за то, что не уделила внимания Гаррету. Скоро он уже сидел в кресле возле камина с чашкой горячего чая. Ещё одно упоминание Гарри, и внутри что-то взорвалось.

— Рисс!!!

Он резко встал, кинув кружку на пол. Щенок взвизгнул, Рисс вскрикнула.

— Святые боги, Рисс! Гарри... Гарри... он...

Мужчина запнулся. Вот, так и думал — решающий момент, а он из себя ни слова выдавить не может. Но надо, надо!..

— Он мёртв, Рисс. Гарри мёртв.

Девушка побледнела:

— Что-что? — едва слышно прошептала она.

— Ты слышала. Гарри погиб.

Рисс встала, потом села, приложила пальцы к губам, сжала кулаки. Дыхание стало шумным, губы приоткрылись. Все тело пробила какая-то дрожь. «Нет, нет...».

— Ты... ты уверен? Вы уверены?

— Да.

Слёзы одновременно сорвались с обоих глаз, губы задрожали. «Нет», — снова прошептала она, — «Нет».

Гаррет подошёл к ней, обнял за плечи. «Тише, тише, всё утрясётся...» «Нет...». Рисс зарыдала. «Нет», просто завыла, заскулила. Протяжные стоны прерывались судорожными вдохами; неконтролируемые попытки встать, убежать, вскрики. Рисс будто билась в агонии. «Нет, нет...» Волосы вырвались из заколки, закрыли лицо. «Нет...» Гаррет только вздыхал, тихо нашёптывая ей что-то. «Поплачь» или «не бойся» или просто «Рисс, Рисс». Девушка вряд ли слышала. Только «Нет, нет...».

Щенок у камина спокойно лакал молоко, а Гаррет, прижимая к груди голову девушки, плакал. Как так могло произойти? Как могла Рисс, столько пережившая, потерять Гарри? Как же так, Боже? Как же так?..

Гаррет любил их, любил обоих, любил видеть их счастье, любил даже завидовать им. И вот... Так быстро, так глупо. Почему? Почему?

Рисс потихоньку заставляла себя успокоиться. Но Гаррет знал — это только из-за него. А вот закроется новенькая дверь, и Рисс медленно прислонится к ней спиной, сползёт на пол и разрыдается по-настоящему. Он не раз видел подобное...

— Рисс... — позвал Гаррет.

— Уходи, — прошептала она, — Уходи, я хочу побыть одна. Одна...

Гаррет отступил от неё на шаг. Дамблдор говорил, что она так скажет, и велел повиноваться. Что ж...

Коротко попрощалась бледная Рисс, коротко хлопнула дверь, коротко щёлкнул замок. Десять шагов по дорожке, холодная калитка... Гаррету казалась, что Рисс не стоило оставлять одну, но он привык полагаться на директора. Всё-таки, это был приказ, и он его исполнил. Что ещё?

Ветер, полный снежинок, знакомо врывался под полы плаща, и Гаррет прибавил шагу. Надо было попроситься у Рисс перелететь камином, да уже поздно. Ладно, следующая остановка — «Три метлы», там тоже есть камин, общий.

Открылись двери, и Гаррета обдало жарким смехом. Здесь было тепло, толпились люди. Все столики были заняты, а стойка забита до отказа. Конечно, суббота, вечер, мороз... Куда ещё можно пойти в Хогсмите?

Гаррет начал пробираться к камину, столкнулся с молодой девушкой, она что-то на него пролила, долго извинялась. Внезапно его внимание привлёк мужчина, возвышающийся над толпой у стойки. Он что-то говорил, люди вокруг дружно хохотали, а какая-то брюнетка висла на его руке. Рон Уизли? Это был определённо он, но что-то подобное поведение не вязалось с потерей лучшего друга. Рон стал что-то рассказывать:

— Подходит командующий к спецотряду Авроров: «Всем отдать честь, моя жена тройню родила!» «Рады стараться, сэр!»

Аудитория снова разразилась смехом, и Рон, чокаясь с каким-то гоблином, вдребезги разбил стакан. Что-то беспомощно крикнула сменившая мадам Росмерту Дженнифер Шамиль, но это вызвало только новый смех.

— На недавних соревнованиях шотландский спортсмен по прыжкам в воду показал блестящие результаты. Тройное сальто, покачнувшись, повторный винт, ухмыльнувшись, ужаснувшись, промахнувшись и бултыхнувшись.

Снова горячий, пахнущий алкоголем смех. Гаррет стал пробираться к Рону с твёрдым желанием увести его отсюда — тот явно перебрал.

— «Сколько стоит это шуба?» «Пять тысяч долларов» «А за красивые глаза не пятьсот не скинете?» «Ну... ладно. Выковыривай».

Новые овации. Рон расплылся в улыбке. Как же так? Гоблин, похрюкивая от смеха, пролил на Гаррета виски. Накричав на кого-то, мужчина всё-таки добрался до Рона:

— Что ты здесь делаешь? Где ты пропадал?

— А кто ты мне такой, чтобы указывать?

— Идиот, как ты мог напиться сейчас?

— А, ты про безвременную кончину некоего очкарика? — Рон театрально прижал руки к груди, что вызвало новый тупой смех.

Гаррет застыл в немом удивлении. Что происходит? Как может Рон так говорить? Его необходимо немедленно увести, пока он лишнего не наболтал.

— Рон...

Гаррет всё равно не знал, что сказать. Тут он всё-таки узнал женщину, висящую на Роне. Мод, она же знает о смерти Гарри. Как так? Но как же её? Чжоу? Чоу? Чу?

— Чоу! — наугад прокричал Гаррет, — Что происходит?

— А что происходит?! — она истерически рассмеялась, — Я... я пыталась его увести. А потом... — Чоу умолкла и стала неуклюже поправлять полурассыпавшиеся чёрные волосы, — А потом... Я, кстати, Чу.

— Мерлин...

Гаррет решительно схватил Рона за руку и потащил к камину. Чу, что-то вяло запротестовала, но пошла за ними, а Рон, и вовсе не отбиваясь, продолжал что-то кричать оставленной публике.

...Тишина Хогвартса после недавнего галдёжа поначалу просто оглушила, но положение быстро исправила вновь захихикавшая Чу.

— Уизли. Рон Уизли, — повторил Рон, и Чу снова рассмеялась.

Гаррет накричал на неё, девушка захныкала. Через десять минут он отдал обоих на руки мадам Помфри, ушёл спать. Какой ужас! Мерлин, какой ужас!

***

Здравствуй, Уизли!

Что, чувствуешь себя забытым? Я о том, что к тебе уже неделю никто не приходил — ни я, ни кто-либо ещё. Только не играй в стенку — ты меня прекрасно слышишь. Так что, не соскучится? Сколько ты здесь, а? Шестой месяц пошёл?

Скучно, наверное. Может, тебе надувную дуру принести? Ладно-ладно, можно просто дуру. Нет? Отлично, моё дело — предложить, твоё дело — отказаться. Я кстати, говорил на полном серьёзе.

Всё-всё-всё, момент утерян.

Ох, Уизли, Уизли... Тяжела жизнь Упивающегося. Везде надо успеть, каждому что-то вразумить... Но мы выигрываем. Знаешь, мы действительно выигрываем эту чёртову войну, и надеюсь, всё скоро закончится. Предвкушаю новую империю! Чувствую, перепадёт мне кусочек. Нет, я, конечно, не так уж приближен к Лорду, но и далеко не последний я человек в этом деле. Одним словом, предвкушаю... Что, боишься за магглов? Правильно, кстати, делаешь. Лорд видит в них хороший потенциал для рабочего скота. И, говорят, начнут выводить породы. Как лошадей: рабочие, спортивные... Ну, я об этом немного знаю. А ещё уменьшится их популяция — а то сколько их уже? Сель миллиардов? Восемь? А нас? Меньше миллиарда. В прошлом году помнишь закон? И вовсе запретило наше Министерство аборты старше месяца (со своими нюансами, конечно). Мол, маловато в Великобритании волшебников. Ну, они этим пытались ещё и облагородить молодёжь... Но какие были акции протеста, ты помнишь, а?

Ладно, молчу об этом.

Только не начинай о Гермионе. Это было давно.

«Что с моей рукой?» — ты это спросил? Наблюдательный. Просто у наших целителей завал, а сам я вылечить не могу. Откуда? Это она укусила — Элеонор.

Какое тебе дело, что я с ней сделал? Это война, я пользуюсь правом сильнейшего. Впрочем... Говоря расплывчато, я перегнул палку. Ты хочешь точнее? Хорошо, но тогда сам задавай вопросы. Да, я с ней переспал. Нет, не насиловал. По-моему, ты немного напутал в суждениях обо мне, о слизеринцах. Я имел в виду, что каждый слизеринец хоть раз в жизни да взял женщину силой. Но это вовсе не значит, что он не может по взаимному согласию.

Странно, я так упорно использую третье лицо, а ведь сам слизеринец.

Но, ладно. Итак, я просто не выполнил одного обещания после. Какого? Свобода, она надеялась освободиться. Что ты сразу свирепеешь? «Цель оправдывает средства» — это моя суть, забыл? Что я теперь собираюсь делать с ней? Резонный вопрос. А ответа я и сам не знаю — так, посмотрю, подумаю... Авось что придёт в голову.

И вообще, чего тебя так Элеонор волнует?

Я же сказал, не надо о Гермионе. Ну, что ты всё свирепеешь? С тобой невозможно общаться. Но извинений не требую.

Вот чёрт, я тебя с днём рождения поздравить забыл и торт тоже не принёс...

Впрочем, это не самое страшное. Не хочешь знать, чем ознаменовалось двадцатое ноября? Смертью Симуса Финнигана. И Гарри Поттера.

Не, не лгу. Впрочем, тебе полезнее остаться при своём мнении.

Но я был там — в твоём доме. Работал по специальности — защитные сферы, силовые оболочки. А у тебя уютный дом, я о таком в детстве мечтал. Хотел кучу братьев и сестёр, хотел обычный дом вместо замка... У тебя просто добрый дом. Оранжевая комната на втором этаже, жутко скрипучая лестница, допотопные семейные часы в кухне. Мы там долго просидели, я даже запомнил: Артур, Молли, Чарли, Билл, Перси, Фред, Джордж, Рон, Джинни. Стрелки Перси и Джинни почернели и остановились в пустой клетке, а твоя стрелка с бешеной скоростью наматывает круги. Видел, кстати, твоего двойника — не отличить, только вид у него не такой болезненный. У меня с ним ещё свидание скоро. Не знаю, зачем, он сам назначил.

Вот я сейчас смотрю на тебя и думаю — почему мужчины не плачут? Это ведь полезно. Вот хоть Элеонор — не было раза, чтобы она при мне не разрыдалась, и уже ей легче. А ты? А я? Даже не припомню, когда со мной такое случилось в последний раз. Мне ещё отец крепко и больно вбил в голову, что мужчины не плачут, и я запомнил.

Впрочем, ты, вижу, меня уже не слушаешь.

Подумать только, Мальчик-Который-Выжил погиб! Ха.

Ариведерчи.

***

Было тепло. Щенок играл с кисточками на шторках в кухне, пытался поймать их то лапами, то зубами. Рисс сидела за столом, поджав ноги под себя. Всё вокруг было какого-то болезненно-зеленоватого оттенка. Рисс ещё с Хогвартса не любила зелёный, и в этом была своя доля дискриминации. Зелёный — цвет Слизерина. Пусть в Хогвартсе она вовсе не была тихоней в сердечных делах, но на «запретных» слизеринцев никогда её не тянуло. «Дух Гриффиндора всегда при нас». Погоня за баллами, прозябание на трибунах, какие-то соревнования... Ладно, с баллами было не очень — она никогда на отлично не училась. Но вот всё остальное... Честь колледжа — это несравненно важно.

Рисс вздохнула. Вот, снова. За последние две недели она в мельчайших подробностях перебрала всю свою жизнь, пытаясь не вспоминать о настоящем. Как это называется? Рисс безуспешно пыталась что-то вспомнить со своих ещё довоенных курсов психологии. Психологическая защита, компенсация... Она усиленно думает об ограниченных темах, пытаясь не вспомнить ту самую.

Эти курсы... Она только-только закончила Хогвартс, хотела стать психологом, успела сходить на несколько занятий... И только. Потом она просто оказалась в плохом месте в плохое время. Случайно. Мгновенный захват, её и ещё с десяток человек гурьбой впихнули в какую-то камеру. Незнакомые, в большинстве своём пожилые люди недоуменно на неё поглядывали. Всего семнадцать лет. Они сочувствовали, но молчали. Рисс умоляла что-то рассказать, но все молчали, плакали. Все боялись. Скоро несколько человек забрали. Обрывки фраз, подслушанных разговоров «Стюарт раскололась... пытки... Лорд... смерть». Рисс ничего, абсолютно ничего не понимала, и все по-прежнему молчали. Людей уводили по одному или сразу несколько. Однажды забрали и Рисс. Она ничего не знала, но предчувствие, страх... Гриффиндорка раньше и не догадывалась, что можно задыхаться от ужаса. Какие-то люди, улыбаясь, сорвали с неё одежду и куда-то повели. Рисс кричала, рыдала, плакала... Коридор закончился, какой-то зал. Совсем рядом девушка с чёрными волосами. Рисс узнала её — та была из Равенкло, у них было как-то совместное взыскание в Хогвартсе. Странным пятном в памяти мелькает это злое, усталое и удивлённое лицо, тут же скрывшееся под капюшоном-маской. Рисс поняла, что не должна была её видеть. Брюнетка отошла от центра зала, и туда повели Рисс. Голая, беспомощная, напуганная... Казалось, что ещё секунда, и она сойдёт с ума. Повалили на пол, заставили поклониться Вольдеморту. Лорд громко сказал что-то человеку в чёрном плаще и маске. «Благодарю, мой Лорд, я оценю этот дар по достоинству». Потом с ней кто-то куда-то аппарировал, бросили в каменную камеру. Именно камеру — три каменных стены, одна решетчатая. И забыли, просто забыли. Рисс не знала, сколько прошло дней, что происходит. Воду она лакала из грязных луж на полу, еды не было вовсе. Адский холод полностью каменной камеры с мокрым полом, какие-то промокшие тряпки. Рисс сходила с ума. Желудок просто резало внутри, тело, казалось, сравнилось температурой с камнями. Целую вечность она, покачиваясь и плача, просидела на каменном полу. Иногда вода прибывала, затопляя камеру. Рисс медленно умирала. Свирепые укусы голода, невероятный холод... И пришёл он. Сначала просто подошёл к решётке, присел на корточки, стал на неё смотреть. Рисс с трудом открыла глаза, все силы уходили на то, чтобы сохранять положение сидя. Он усмехнулся, отпер решётку, толкнул девушку ногой. Рисс, ровно ничего не ощущая, навзничь упала на пол, бессильная даже пошевелиться. Мужчина коротко рассмеялся, схватил её за предплечья, поднял. Рисс, упиваясь теплом, исходящим от рук, с трудом открыла глаза. Какого-то определённого страха не было, всё свелось на потребности тела — тепло, пища. Он что-то делал, мозг Рисс никак не мог обработать эту информацию. Но внезапно сработал какой-то инстинкт, проснулась вековая память женщин, уходящая в тысячелетия. Рисс поняла. Хотела закричать, хотела сопротивляться, но совершенно не было сил. Резко и больно раздвинулись колени, секунду спустя острая боль пронзила живот. Она наконец-то потеряла сознание.

Рисс всхлипнула. Нет, думать о чём угодно — только не об этом. Она до сих пор не может не плакать, вспоминая те три года. Боже мой, три года...

Рисс слезла со скамейки, плиточный пол кольнул холодком ноги. Так и не дошли руки приобрести ковры. Мысль о том, чтобы включить отопление и вовсе не приходила в голову. Гарри говорил... Девушка осеклась. Мысли о Гарри упорно требовали внимания, но Рисс боялась. Ведь непременно, непременно снова проскользнёт факт о том, что это она виновата. То лицо, тот образ, всего несколько секунд ей видимый, но сохранившийся идеально. Прямые чёрные волосы в золотистой заколке, испуганные и обозлённые синие глаза. У брюнетки тогда, наверное, было посвящение, именно поэтому она сняла маску.

Рисс вздохнула; почему провидение позволило ей увидеть? Теперь она знает не только то, что в Хогвартсе шпион, но и его имя. Она... Рисс почти наверняка знала, что именно она сдала Лорду проект с драконами. И Гарри... он погиб из-за неё. Из-за них обеих. Рисс молчала, равенкловка действовала. Что ей мешало рассказать?! Эгоизм, глупый эгоизм.

Рисс побрела наверх, в кабинет Гарри. Во всех романах все героини наперебой после смерти близких замечают, что дом опустел. Рисс не верила, уж слишком приторным ей это казалось. А сейчас...

Дом опустел.

Рисс добежала до кабинета, захлопнула дверь. Здесь уже давно лежал на столе лист пергамента и засохшее перо. «Директор, я должна вам признаться...» Всё, что она смогла написать. Рисс села за стол, отыскала чернила.

«Директор, я должна вам признаться...

Я должна была признаться уже давно, но я боялась. Я и сейчас боюсь. Вы наверняка догадываетесь... Гарри говорил мне, что вы догадываетесь — в школе шпион. Вышло так, что я знаю, кто это. Хоть мне и больно, я опишу вам, как узнала об этом.

Я... Когда я попала в плен, меня привели сперва в некий зал, где, я думаю, проходило посвящение. Наверное, Упивающиеся совершили ошибку, и я увидела лицо этой девушки. Я его хорошо помню — ещё в Хогвартсе мы проходили совместное взыскание у мистера Филча.

Ох, я медлю назвать имя. Не осудите меня — когда вы дочитаете это письмо, я буду далеко. Дело в том, что я стала подарком некому сподвижнику Тёмного Лорда. И, так как подарки не принято забирать, меня просто вынудили подписать один договор. Говорилось там, кажется, так: если по моей вине кто-нибудь узнает об увиденном мною событии или о договоре, я подвергнусь телепортации к хозяину и действию зелья Лазентора. Уж не знаю, что это за зелье — мне страшно подумать. Меня заставили выпить его ещё тогда, но подействует оно лишь по велению хозяина после нарушения договора. Прошло четыре года, я лелею какую-то надежду... Безумную надежду.

Когда вы прочитаете эти строки, я уже, наверное, телепортируюсь.

И я всё медлю с именем. Директор, мне страшно. Прошу прощения, что изливаю душу именно вам, но больше никого нет. Я понимаю свой эгоизм — ради одной ничтожной жизни жертвуются тысячи. Для меня это было только число. Но погиб Гарри, с этим не поспоришь, не смиришься. Я боюсь, директор, я до смерти боюсь будущего. Но умирать не хочу. Да, меня ждёт жизнь хуже смерти, но я не хочу умирать. Слишком дорого я за свою жизнь заплатила. И, что ни делается — всё к лучшему... Какая наивность.

Было бы абсурдно просить вас помолиться за меня, но хочется мне сделать именно это. Я ведь маглорождённая. Я родилась в Америке, мне привили веру в Бога. И пусть теперь умом я понимаю, что нет его, в трудную минуту всё равно обращаюсь к нему. Помолитесь за меня, директор. Надеюсь, хоть и вина моя огромна, этой милости я заслужила.

И всё медлю я с именем. Мне страшно. Мне уже больно, заранее больно называть это имя, отсылать вам письмо. Но я решусь. Может, не прямо сейчас, но решусь.

Что ж, имя. Это... вы знаете её, видитесь на совете Ордена. Я не могу решиться. Жаль, это необходимо.

Это девушка — ***. Именно она шпион в Хогвартсе, именно она прошла посвящение четыре года назад, она.

Мне страшно.

Прощайте директор, я всегда буду о вас хорошо думать, думайте же и вы обо мне хорошо.

Удачи вам».

Рисс быстро сложила конверт, оделась, вышла из дому. Она немедленно отправит это письмо с хогсмитской почты. Пока не передумала.

...Хмурая работница в чёрном пиджачке посчитала монеты, приняла конверт. «Сегодня будет доставлено». Рисс пулей выскочила из маленького здания, впопыхах влетела в пустой дом. Она поторопилась, поторопилась, не подготовилась... Что делать? Завещание? Как же пишется? «Находясь в здравом уме и трезвой памяти...» Рисс начиркала сумбурную записку о том, что оставляет всё Ордену. Потом вспомнилось, что ей-то ничего и не принадлежит. Дом раньше принадлежал Ордену, и после смерти Гарри Ордену и вернулся, документы на неё оформлены не были. Рисс кинула записку на пол, решила собрать какие-то вещи...

Страшно, до ужаса страшно.

В какой-то момент она упала на пол и разрыдалась.

За что, Боже? Ну, за что?

***

— Что это?

Нори посмотрела на стопку вещей, которые Блез свалил на кресло.

— Ты уезжаешь.

Нори испуганно на него посмотрела. Что это значит? В голове бился единственный вариант — Поместье. Но... он... он не может.

— Ку... куда?

Блез, до этого от напряжения крутившийся на месте, быстро подбежал к Нори и сел рядом:

— Спроси лучше откуда.

Он улыбался, добродушно вглядывался ей в глаза и весь выглядел как-то суматошно, возбуждённо. Будто горящая хвоя.

— Откуда?

— Из замка.

— Но... но куда?

— Куда захочешь, я тебя освобождаю.

Лицо Нори вмиг посуровело. Девушка порывисто встала, отбежала от Блеза.

— Не смейте! Не смейте так издеваться надо мной!

Мгновенно заблестели глаза. Как! Блез оставил её одну на две недели, Нори уже думала, что будет как тогда... Но вот он приходит и тут же начинает всё сначала! Ужасно... Ужасно жестоко, ужасно несправедливо. Блез стоял у стены, исподлобья поглядывая на Нори. Что он сделает?

Мужчина добродушно улыбнулся, подошёл к ней, взял за руки:

— Я тебя действительно отпускаю, Элеонор! Честно!

Нори, не решившись вырвать ладони, только опустила глаза. Хотелось плакать от такой жестокости. Чего он добивается? Хочет, чтобы она снова поверила, а потом скажет, что ничего не обещал? Так?

Но какая сумасшедшая надежда...

— Я не верю, — через силу прошептала она.

Лёгкие уже чуть сводило в плаче. Блез безнадёжно вздохнул.

— Ну, что ж... Раз так, то я приказываю тебе одеться и идти со мной, — он отошёл от неё и сёл на табуретку в углу, — Чего стоишь? Я жду.

Нори ошеломлённо посмотрела сначала на него, потом на стопку вещей в кресле, снова на Блеза. А это что значит? Она совсем его не понимала. Чего Блез хочет? Её отчаяния, слёз? Неужели ещё не достаточно?

— Я жду.

Мерлин, он что, правда, хочет, чтобы она переоделась? При нём? У Блеза был странный взгляд: немигающий, чуть усталый, немного злой. Нори снова опустила глаза:

— При вас? А вы не?...

— Нет, не выйду, — перебил слизеринец.

Нори снова с сомнением посмотрела на стопку вещей. Что всё это значит? Потом, встретив тот же незнакомый взгляд Блеза, всё-таки подошла к креслу, взяла сверху какую-то тёмно-синюю вещь.

— Боксёры? — Нори нервно хихикнула, — Это же мужское бельё.

Блез театрально закатил глаза:

— Мерлин Всемогущий! — он сам вдруг усмехнулся, — Эгей, я тебя отпускаю! Ты свободна! Какая тебе разница до трусов? Алло, свободна!

Нори почувствовала, как внутри бурлит надежда. Но... либо Блез издевается, либо говорит правду. Кажется, вероятнее был первый вариант, но... Просто сумасшедшая надежда, заставляющая лёгкие судорожно сжиматься. Она действительно... правда, свободна?

— Правда? — робко спросила девушка.

— Конечно, правда. Не спорь и одевайся.

Нори почувствовала, как шириться улыбка на губах. Свободна. Не верилось, но... Сво-бод-на! Она не знала, что делать. Сомнения с двойными усилиями бились в голове, но в надежду хотелось верить, верилось. Нори не знала, как реагировать. Автоматически сложила одежду в руках, положила обратно в стопку. С губ сорвался смешок. Свободна! Она подбежала к Блезу, хотела обнять, но заробела, остановилась. Радостная улыбка не сходила с лица. Наконец-то свободна! Новый более сильный смешок.

— Спасибо, — выдавила она.

— Да ладно тебе.

Он неожиданно потянул её за руку, и Нори, не сохранив равновесия, упала ему на руки. Сначала засмеялась; свободна! Она поверила. И вдруг запах — виски. Нори испугалась. Он пьян? Блез вдруг притянул её чуть ближе, потом ещё ближе, теснее... Знакомые губы на шее... Ещё теснее. Нори резко отстранилась:

— Нет, — твёрдо возразила девушка. Она уже давно решила, что нет, — Блез, нет.

Нори встала, отбежала обратно к стене, случайно взглянула на ту одежду, которая была сейчас на ней. Тот же серый свитер Блеза, а из остатков сорочки она сделала что-то вроде юбки. Задумалась. Блез пьян. И он, кажется, дал понять, что снова хочет... с ней, но она не согласилась. Сомнения. В силе ли ещё её свобода? Нори закусила губу, обняла себя руками. Как же? Не сорвал ли её отказ всё мероприятие? Хотя... А была ли эта свобода? Может, Блез просто хотел повторить прошлый опыт. Попользоваться ею, полной надежды, а потом разбить вдребезги...

Нори медленно, маленькими шагами отходила от Блеза. Девушка боялась, что разозлила мужчину, что он снова её ударит или хуже... Было страшно. Она всю жизнь опасалась конфликтов, уроки Люциуса усилили это до отчётливого цельного страха.

Вдруг захотелось смириться. Захотелось подойти к Блезу, извиниться, расплакаться, признать себя полностью побеждённой, безвольной. Согласиться на всё только для того, чтобы больше не бояться удара, не питать надежды.

«Ты станешь животным. Прирученным животным, будешь действовать лишь по набору инстинктов...» — всё не забывающиеся слова Люциуса. А ведь он прав. Только инстинкты, Блез лишил её разума. Ха, инстинкт самосохранения — всё, что в ней осталось. Маленький, совсем маленький, но ослепительно яркий луч возмущения. Она такой же человек, как и Блез, у неё есть свой разум, свои решения...

Надо спросить. Надо не побояться и спросить, надо разъясниться момент... Страшно.

— Блез, я... — Нори не находила в себе сил поднять глаза, — Вы... То есть, вы не передумали?.. Вы меня отпустите?

Она всё-таки подняла глаза и встретила тот же незнакомый взгляд. Всё страшней и страшней...

— Ну, — протянул Блез, заламывая пальцы, — Да. Да, отпущу.

Что-то внутри перевернулось, чувства прыгали, как шарик в свистке. Блез лжёт или нет? Сумасшедшая надежда, свирепые сомнения, прошлые опыты и обиды, боль. Уже полгода она мечтает только оказаться на свободе, и Блез прекрасно это знает. Невероятно.

Логика. Зачем Блезу её отпускать? Жалость? Вспомнился его взгляд, когда Нори узнала, что за клеймо у неё на спине. Но достаточно ли этого? Может, она ему просто наскучила? В конце концов, своё он получил. Но тогда он отпустил бы её сразу, не было прока ещё её мучить. Так ведь? Нори вздохнула. Какой смысл в попытках объяснить поступки Блеза? Она его не так хорошо знает, чтобы даже строить предположения... Но с другой стороны, зачем Блезу лгать? И этого объяснить Нори не могла... Но у неё был опыт: такая же ситуация и с тем же Блезом...

В сомнениях было хоть чуть-чуть логики, а в надежде... Но так хотелось поверить, так хотелось освободиться...

«Да. Да, отпущу». Нори поверила, но с такими сомнениями...

— Блез, — глухим, но твёрдым голосом сказала девушка, — Если... Если вы меня обманете, я убью вас. Если вы не отпустите меня или потом попытаетесь вернуть, я обещаю... Я клянусь убить вас. Я не знаю, когда, где и как, но я... я не побоюсь, Блез.

Мужчина мысленно усмехнулся. Такая беспомощная, бессильная она обещает его убить. Сломанная, напуганная, совсем девочка, но говорит с таким упрямством и убеждённостью, что впору бы поверить. Ха, смешно. Блез изо всех сил пытался скрыть улыбку. Но не стоит подавать виду — Элеонор и так на срыве. Пустое.

— Хорошо. Но, может, ты всё-таки переоденешься?

Нори слабо кивнула, взяла в руки стопку одежды, залезла на кровать и опустила полог. Снова вернулась улыбка, но тревожная. Сомнения не давали полностью осознать произошедшее. Нори чувствовала, что полностью поверить сможет лишь тогда, когда окажется совершенно одна и за мили от этого места. Здесь были только слова, никаких доказательств. Нори посмотрела на стопку одежды в руках. Только что...

Задумчиво стянула импровизированную юбку, надела боксёры. Чтобы они не спадали, пришлось затянуть шнурок. Потом какие-то странные широкие штаны спортивного вида с кучей карманов, застёжек и шнурков. «Магглские», — догадалась Нори. Они тоже с неё спадали, но тут же оказался ремень. Какие-то жёлтые носки, новые, ещё в упаковке. Майка на толстых бретелях, футболка, свитер, новые, тоже в упаковке, тёплые ботинки. Немного великоватые, но пусть. Вся одежда была ей велика. Что ж, ничего удивительного.

— Что это за одежда? — крикнула Нори, пытаясь то ли наладить общение, то ли разрядить обстановку.

— Магглская, я её лет десять назад купил, — по голосу чувствовалась, что Блез улыбается, — Моё подростковое выражение протеста. Лет в пятнадцать потратил на это кучу личных денег и даже осмелился пару раз пройтись так перед отцом. Правда, потом мне влетело... — он тихо рассмеялся.

Нори не знала, что думать. То Блез смеётся, то пугает. Он всё-таки пьян, пьян... Какай-то безотчётный страх. Люциус, когда был таким, просто терял границы. А Блез? Нори боялась этого фактора. Если Блез сейчас пьян, то потом на холодную голову решит её вернуть. Или, как Люциус, слетит с тормозов. Было страшно, было очень страшно.

Нори побыстрее закончила с одеждой. От стопки остались бесформенный пустой рюкзак и... Нори передёрнуло: её белая сумка с пятьюдесятью галеонами и пакет... «С порванным платьем и рубиновым кулоном» — подсказала память. Это платье, этот кулон... Они появились именно сейчас. Это показалось Нори плохим знаком. Она быстро спрятала всё в рюкзак, отдёрнула полог. Блез на неё с любопытством посмотрел:

— Неплохо, — потом встал, — Пошли, тут рядом зеркало.

Они вышли в коридор. Ощущение нереальности — слишком всё быстро, ещё две минуты назад она сходила с ума, а теперь... всё так изменилось. Но был тот же страх: Блез может передумать. Или хуже — Блез сорвётся, сделает ей что-то плохое. Не хотелось думать, что конкретно. Нори, глядя на Блеза, почти безотчётно взвешивала свои шансы. У неё только ногти и зубы... Кроме того, за последние полгода она стала значительно слабее. А Блез? Высокий, сильный... Она может даже не пытаться убежать.

«Это виски, это от него тревожно» — успокаивала себя Нори.

Они шли определённо по другой части замка, более... жилой. Висели картины, светильники, ковровая дорожка. Совсем рядом было зеркало. Нори с замиранием сердца подошла. Конечно, целых полгода...

Собственно, всё, что было видно — голова. Ужасно длинные и ужасно спутанные соломенные волосы, начавшиеся отчего-то виться на концах. Маленькое светлое личико с неожиданно тёмными глазами. Нори нахмурила брови. Постойте, у неё же были светлые глаза. Это странным образом дезориентировало Нори. Просто... такого она не ждала. Чуть боязливый взгляд на Блеза.

— Это от того заклятья, от слепоты. У меня же тоже когда-то были карие глаза.

Нори попыталась рассмотреть цвет. Тёмный, сине-серый. Какое-то разочарование. То ли новое отражение было просто непривычным, то ли такие глаза ей... не шли, если так можно выразиться. Нори внезапно усмехнулась. С такими тёмными глазами её родные светлые брови и волосы казались крашеными. Эта мысль казалась абсурдной. Красить волосы! Так могут делать магглы, плебеи, но она...

Вздохнув, Нори окинула взглядом всю фигуру. Без привычных когда-то высоких каблуков и особенно рядом с Блезом она казалась совсем коротышкой. Или просто подростком.

— Ты как мальчишка. Только... — Блез не договорил.

«Только волосы» — догадалась Нори. Она посмотрела на Блеза, снова на отражение, коснулась рукой длинных волос — даже ниже талии.

— Вы не могли бы дать мне ножницы?

Блез усмехнулся, и достал их прямо из кармана. Нори снова испугалась. Виски, лезвия... Картина всё страшнее и страшней.

— Я догадался раньше, — сказал он, протягивая ей ножницы.

Нори поспешила взять их у него. Мгновенно посвежели воспоминания. Совсем не хотелось давать Блезу в руки что-то острое. Нори нерешительно всунула пальцы в кольца, боязливо посмотрела на Блеза, отрезала пару дюймов от одной пряди, сглотнула, — лезвия были острыми. Потом отрезала ещё немного. Было немного жаль стричься, ведь она всю жизнь эти волосы растила. Видя её нерешительность, Блез выхватил из её рук ножницы:

— Дай я.

Быстро развернул её к зеркалу, спросил:

— Ты хочешь коротко?

— А вы умеете? — Нори испугалась. Хотелось то ли затянуть время, то ли убедить Блеза вернуть ей потенциальное оружие.

— Нет, но я сделаю это лучше тебя, — Нори слабо кивнула.

...С неприятным звуком щёлкали лезвия, отрезанные пряди Блез просто кидал на пол. Нори смотрела в зеркало с внезапным сожалением. Нет, не волосы — Блез. Блез... Нори не могла сформировать эту мысль. Она уйдёт и никогда его больше не увидит — это всё. Взгляд остановился на его чуть нахмуренном лице. Нори уедет, уедет навсегда. Она никогда не вернётся. Улыбка почему-то стала грустной. Начиная понимать, Нори воззвала к разуму. Ещё одна вечность в четырёх стенах? Ты этого хочешь? Ты снова хочешь, чтобы он тебя ударил? Хочешь плакать, умолять? Ты Элеонор Малфой, ты не можешь. Нори сглотнула. Нет, не хочет. И не станет, она уедет. Навсегда уедет! «Но как ты будешь жить?». Неважно, хуже уже не будет. Лишь бы Блез отпустил, лишь бы не передумал. Нори убивала эта задержка, но она боялась произнести что-то вслух. Страх сковывал губы, запах виски и блеск лезвий освежал воспоминания, внушал страх.

— Ты хочешь чёлку?

Нори покачала головой, боясь хоть самую малость перечить Блезу. Боялась его разозлить, боялась воспоминаний.

Странно, без длинных волос голова вдруг стала такой лёгкой...

Блез развернул её к себе. Ножницы теперь щёлкали над самыми глазами. Неожиданно набежали слёзы. Нет, не страха. Блез, печаль. Нори задрожала и порывисто обняла его, вцепилась пальцами в рубашку, спрятала лицо на груди, с тревогой вдыхая запах виски. Уехать! Она уедет навсегда и никогда его не увидит! Плечи задрожали от подавляемого плача.

Нори почувствовала, как Блез осторожно кладёт руки ей на плечи, как аккуратно отстраняет. Девушка опустила голову, чувствуя, как безудержно краснеет. Как она могла это сделать? Всё, она уедет! Навсегда! Вы слышите, навсегда! Нори резко подняла голову. Её взгляд — злой в попытке защититься; неумело спрятанный — полный боли.

Блез сосредоточенно и серьёзно смотрел на неё.

— Ты точно хочешь уехать?

— Да, — зло проговорила Нори и тут же отвернулась, скрывая сорвавшиеся слёзы.

Она уедет! Она свободна и уедет. Нори подняла голову и увидела, как Блез смотрит на неё в зеркало. Чёртов Блез! Девушка быстро размазала по щекам слёзы. Уедет! Сначала в Ольстер, потом, когда решит, что делать с паспортом, на материк. Но уедет.

Блез снова развернул её к себе, ещё несколько раз щёлкнул ножницами:

— Всё.

Он повернул её к зеркалу, но Нори не смотрела — боялась встретиться с ним взглядом. Блез вздохнул и пошёл дальше по коридору. Девушка последовала за ним, но не старалась догнать, держась на дистанции в десять-пятнадцать шагов. Уедет, решено — уедет.

Было страшно оставаться, было больно уходить...

Блез пошёл по ступенькам, Нори чуть помедлила, заметив какое-то движение в закутке под лестницей. Через секунду ноги будто приросли к полу. Там был он. Шок, страх, ужас... Нори хотела позвать Блеза, но только короткий резкий крик ужаса.

Звякнула знакомая трость, лёгкие, едва слышные шаги. С лестницы сбежал Блез, встал возле Нори, что-то сказал. Короткий фирменный смешок её свекра прорезал стену шока. Нори в ужасе зарыдала, завыла, вцепилась в Блеза. Тело пробила какая-то судорога, в крови вскипел адреналин. Нет, нет...

Люциус Малфой, улыбаясь, вышёл из-под лестницы.

.::Предыдущая глава::. | .::Оставить отзыв::. | .::Следующая глава::.

(c) 2004-05. Права на публикацию фанфика на русском языке
принадлежат его автору sthikatillo
Любое использование материала данного сайта,
полностью или частично, без разрешения
правообладателей запрещается.