Цепи
ГЛАВА 14
Нелегко.
— Представляешь, они не знают, что со мой делать, — улыбался слизеринец, — Я что-то всё не умираю. Они мне даже квартирку казённую выделили…
— Драко…
— Подожди, дай досказать, — Драко почесал ухо, — Я, так сказать, решил, что, раз Уизли делится, можно и понаглеть…
— Драко, её нет.
— Кого? Эл?
— Да. Она…
— Я сейчас. Ты… ведь в Лондоне?
— Да, но ты же…
— Не бойся, я аппарирую. Я теперь могу.
Блез вздохнул и отключил камин. Именно отключил, а не порвал контакт. Не хватало ещё, чтобы Рисс им пользовалась. Снова вздохнул, встал и отпер входную дверь. Секунда, две… Драко. Как раз не вовремя шла с лестницы соседка сверху. Маггла. Как там её? Эмма, Эдна?.. Помнил только, что на Э… Впрочем, какая разница? Соседка молча уставилась на появившегося из воздуха Драко. Тот милейшим образом улыбнулся, отсалютовал рукой:
— Чего уставилась, милейшая? На мне узоров нет, и цветы на лбу не растут.
Блез раздражённо втащил Драко в квартиру, достал палочку, направил на соседку:
— Обливиато!
Та мгновенно расслабилась, выронила сумку. Школьница, лет 12-13...
— Иди, тебя мать звала.
И не успев ещё запереть дверь, услышал тихий возглас:
— Рон?
Потом кто-то толкнул его в спину.
— Что за…
Это был Драко, не выдержавший напора Рисс, которая бросилась ему в объятия. Мерлин, как он мог забыть!.. Не-Рон восстановил-таки равновесие и, нерешительно подняв руки над девушкой, посмотрел на Блеза.
— Это ещё кто?
— Кукла, — пробурчал он.
Рисс ослабила объятия, подняла встревоженное лицо к Драко, тот, всё с теми же зависшими в воздухе руками, улыбнулся:
— Здравствуйте.
Блез вздохнул, одним движением отцепил Рисс от Драко и грубовато оттолкнул в сторону:
— Иди к себе.
Рисс, всем своим видом показывая замешательство обманутого ребёнка, нервно озиралась:
— Рон?
— Это не он. Иди, я сказал!
— Какого чёрта? — с тихой угрозой произнесла Рисс, — Как это — не он?
Блез, собираясь с мыслями, резко выдохнул. Потом хрустнул пальцами, перевёл взгляд на девушку и, схватив сзади за шею, буквально впихнул в гостиную — среднюю комнату. Заклятьем заперев дверь, поднял глаза на Драко. Рисс кричала и билась в двери.
Тот ответил ему неожиданно холодным взглядом:
— Зачем тебе ещё одна?
— Драко… чёрт… Пошли лучше на кухню.
Тот пошёл. Рисс снова закричала, и Блез наотмашь ударил в дверь ладонью. Гость вздрогнул, но промолчал.
Вошли в кухню.
— Чай или кофе?
— А чего покрепче?
— Знаешь, не все такие добрые и оптимистичные как ты, когда напьются.
— Ага, ты у нас сразу злой, агрессивный и падкий на сумасбродные идеи.
— Вот именно, — процедил Блез и тут же вздохнул, — Так что тебе?
— Давай чай.
Блез, щёлкнув кнопкой электрочайника, сел за стол, за который не слишком свободно поместилось бы трое. Одной стороной стол упирался в подоконник, на котором сподручно стояли чайник, жестяные банки с чаем, кофе, сливками, какое-то печенье. Блез развернулся на стуле, взял две кружки с планшетки возле раковины, взглянул на Драко.
— Садись.
— У тебя здесь тесно. Чем тебе не угодил твой… этот… Об эти уэльские названия не то, что язык — зубы сломаешь. К-клепхтер-Диплейк-К-клетур.
— Заткнись и держи чай.
Драко взял в руки кружку с пчёлками, усмехнулся, потом спросил:
— А молоко?
— В холодильнике.
Решив обойтись, Драко отпил так. Блез стал делать себе кофе.
— Не слишком по-английски, — заметил слизеринец.
— Я похож на аристократа?
— Какого чёрта ты такой нервный?
— Есть, какого! Эл сбежала. И беременна.
Блез снова устало, раздражённо вздохнул; упираясь пальцами в брови, прикрыл глаза. Драко молча поставил кружку на стол:
— Рассказывай.
***
Ванда Шпиц разительно отличалась от сестры — Гвен. Длинный загнутый к небу нос, остренькое хитрое лицо и рябая касторовая шляпа с розами, которую Ванда, по словам сестры, не снимала круглый год. Нори становилось боязно при мысли о том, что эта женщина станет её хозяйкой. Мистер Шпиц также не внушал расположения. В сравнении с габаритами жены он казался — ни больше, ни меньше — какой-то тощей метёлкой. Эффект дополняли густые усы-щёточки. Брат Гвен и миссис Шпиц — мистер Сэмюэл Уолесс тем более не внушал оптимизма — интровертный старикашка, которому было ничем не угодить. Дети четы Шпиц не отличались сентиментальностью: двое старших давно уехали в город, а семнадцатилетняя Гретхем только и мечтала улизнуть подальше от «шнурков» и этой дыры. Это обстоятельство вынуждало её ластиться к тётке, которая с мужем обитала в Кардиффе. «Тётя Гвен, не хотите чаю?», «Тётя Гвен, вы не находите? Здесь так скучно…» С остальными Гретхем была в разной степени груба. Исключение составляли: несколько местных девушек — подруг Грет весьма под стать ей самой; и местная компания юношей, среди которых был Мэйзи Меллоун — наиболее развитая мужская особь, по закону джунглей Грет и доставшаяся. И, разумеется, свой аутсайдер — Мэйбл Аргайл. Весьма упитанная, по-мужски грубая и угрюмая девушка 16-17 лет. Её мать, миссис Аргайл — склочница и скандалистка — также не прибавляла ей популярности. Был тут и свой женский совет, клуб вязальщиц, любительский хор, танцевальный вечер, кружок икебаны — собранья старых ханжей, вроде миссис Шпиц. Все эти мероприятия пользовались повальной популярностью, кроме, наверное, хора — посплетничать там было затруднительно. Главою совета и хора была миссис Берта Джонс — весьма строгая и уважаемая тут женщина. Именно из-за её влияния хор не оставался в тени.
И абсолютно все периодически посещали «Ватерлоо» — тот самый единственный клуб, где и предстояло работать Нори. Маленький танцпол, барная стойка, бильярд, столики. Пятница, суббота, воскресенье — провинциальная дискотека до двух. Мистеры сюда приходили пропустить стаканчик-другой шерри или чего покрепчей, миссис на чашечку кофе, а молодежь — повеселиться «что надо».
Было боязно. Куда же она попала?
Так она и написала в дневнике: «Я боюсь. Что я буду тут делать?».
Странно. Ей вдруг захотелось описать всё до мелочей, но был какой-то барьер. Воспитание, старая школа — ведение дневника было рискованным. Попади он к кому в руки, это могло б подорвать честь семьи. Нори вздохнула, дописала дату и подвела запись волнистой линией. Действительно, было страшно. Прошло две недели, скоро Гвен уезжает, она останется буквально одна. Её робкие попытки разговориться с Грет закончились тем, что Нори обозвали тупой англичанкой и шваброй. Скоро эту кличку подхватила вся компания… Было обидно до слёз. Она, Элеонор Хейвуд Малфой, проглатывает оскорбления от магглов… Да и… Она, чёрт побери, ирландка!
Было страшно. Именем Гвен Ванда выделила ей какую-то одежду своей старшей дочери. На Нори она смотрелась ужасно. Но та же старая школа — маги магами, а шить девушка немного умела. Кое-как подогнала одежду под себя и смотрелась в какой-то мере прилично.
Нори вздохнула, снова взяла ручку — этакое магглское перо, — и добавила запись:
«Всё, я теперь Эл Стоун. Я теперь просто маггл». Нори обвела надпись ещё раз, будто новое кредо.
Забудет.
***
Рисс смотрела, как Блез яростно стискивает ежедневник. Он ходил из стороны в сторону, снова распахивал книжку, перечитывал. Рисс попыталась что-то сказать:
— Ну, во всяком случае, она его не потеряла…
Блез молча на неё посмотрел, вздохнул.
— Что с ребёнком?.. — снова вздохнул, сел возле Рисс на диван, — Понимаешь, меня зло берёт. Я чувствую… чувствую свои права на неё. Она права не имела убегать… И этот дневник… Типа «Вон она, и ты ей не нужен!».
— Злишься оттого, что она выкарабкалась без твоей помощи?
— Наверное, да.
Тишина. Рисс вздохнула. Она уже ревновала к этой Эл, которая отнимала у неё и без того короткие часы общения с Блезом. Две недели… Она, подрагивая от боязни высоты, смотрела на Лондон с десятого этажа и едва не плакала. Три комнаты, туалет, ванная, кухня — вот и весь её мир. Но она не просила отпустить, она просто тихо хандрила. Паршиво.
Да ещё и Блез приказал единственному эльфу больше не готовить, а только убираться. Нет, она вовсе не кулинарила лучше Викки, который воспринял это, как личное оскорбление. Просто… «Ты совсем загнёшься, если только и будешь пялиться в этот ящик целыми днями». Прав Блез? Может, да, может, нет, но готовила теперь Рисс. Выяснилось, что на её единственную, но доведённую до совершенства утку с апельсинами у Блеза аллергия. Вернее, на апельсины. Теперь уже Рисс восприняла это, как личное оскорбление. Все, абсолютно все хвалили эту чёртову утку. И Гарри тоже.
Снова мысли о нём. Гарри. Она чувствовала, что предаёт. Упивающийся, чёрт побери… Мерлин, как она так может? Иногда совесть не давала заснуть, и Рисс снова включала телевизор, который её стараньями перекочевал к ней в комнату. Раньше гриффиндорка смотрела только единственную «Пустыню». Теперь количество сериалов увеличилось до шести. И причём «Гарем Вавилонского царя» шёл в ночное время по каналу для взрослых. Рисс вздохнула; и содержал настолько соответственные сцены, что поутру она с какой-то смутной надеждой поглядывала на Блеза. Может, он всё-таки попытается её домогаться?
Но нет. Блез по несколько дней пропадал на работе, приходил, тут же кидался к дневнику к своей Эл, вздыхал и ложился спать.
«Женщина как кошка: она никогда не откликается на зов, а приходит незваной». Фраза из испанской «Кармен». После просмотра этого фильма и ещё «Неверной» стало совсем плохо. Было паршиво. Рисс только щёлкала пультом и готовила.
По средам и воскресеньям у Блеза выходные. Первые два он пропадал из-за этой Эл. Третий половину проспал, потом только обратил на неё внимание. Рисс узнала историю этой самой Эл, узнала, что рыжеволосая Лиз — это Лизирина Сомс, относительно юная замужняя племянница Сабины Блэкфаст — первой жены отца Блеза. Тот смеялся: «Она почти моя сестра. Это было похоже на инцест». Рисс собирала все силы, чтобы не краснеть.
И ещё… Рон. Она-таки выбила эту историю. И потом час билась в истерике. Уже полгода Рон Роном не был. И, значит, Орла — не самое страшное. Значит, всё напрасно.
Рисс гнала эти мысли.
выходные. Вот, сегодня воскресенье… и снова Эл.
Рисс вздохнула:
— И что ты будешь делать?
— Не знаю. Не искать же по всей стране Эл Стоун.
— Верно.
Облегчение. Рисс уже было решила, что он сейчас схватит пальто и поскачет на поиски. Блез вздохнул:
— А ты, правда, была девушкой Поттера?
— Блез…
Проигнорировал:
— И как тебе это удалось? …После Малфоя?
— А как это удалось ей?
Даже не требовалось пояснять, кому. Понятно, Эл. Блез улыбнулся, закинул ноги на диван.
— Я её заставил, если угодно, — снова усмехнулся, нервно покосившись на дневник, — Неужели Поттер — такая же сволочь?
— Его звали Гарри.
Блез неожиданно раздражённо выдохнул, обжёг взглядом. Какое-то время — молчание, потом вдруг совершенно ледяной голос:
— Я был там. Я видел, как его убили, я сам это подстраивал, и я вместе со всеми бил бокалы на счастье.
Он упёрся в неё взглядом, ожидая реакции. Рисс резко побледнела:
— Зачем?…
— Просто не строй иллюзий.
Рисс, ещё больше побледнев, резко встала и вышла из комнаты. Не строить иллюзий… Как же!
Хлопнула дверь, рука сама собой взялась за пульт. Реклама, реклама, животные, «Угадай мелодию», незнакомый сериал, старый боевик со Шварцнегером, идиотская реклама, тупой Ван Дам… Прощёлкав ещё пару каналов, Рисс в ярости выключила телевизор. Боже мой! Как он мог!? Как! Он! Мог! Боже!!!
Рисс, давя спазмы, сжала зубы, впиваясь пальцами в пульт. Гарри. Он… Гарри. Нет. Одним усилием вытеснив мысли о нём, Рисс снова вздохнула.
Блез. Зачем? Не строить иллюзий? Она строила? Да, да, конечно…
Беззвучные бесслёзные рыдания. Боже мой, Боже мой… Подонок. Ну, как можно жить с Блезом, и не пытаться хотя бы представлять его лучше? Боже… Пусть, пусть подонок, пусть кто угодно, но она ведь с ним… Рисс выпустила-таки пульт, села прямо на пол, глубоко вздохнула. Не ей тут обижаться, не ей устраивать истерик. Твёрдо встала, заглянула в зеркало. Слава Богу, хоть слёз нет, только бледная. Внезапно распахнулась дверь, Блез:
— У тебя резинки нет?
Недоумение, злость, недоумение, удивление. Боже…
— Презерватив?
Блез неожиданно дёрнулся, нервно рассмеялся.
— Извращенка, это ещё кто кого домогается?
Придурок. Рисс холодно на него посмотрела, спросила:
— Что тебе надо?
— Волосы завязать, — он умолк.
Рисс молча стянула с волос резинку, отдала Блезу.
— Спасибо.
«Пошёл ты…»
И вышёл. Рисс, вздохнув, села и обхватила ладонями голову. Боже, за что? Она это повторяла «там», повторяла с Гарри, повторяет тут. За что, чёрт побери?
***
Никогда Гаррет не был паинькой. Никогда не был сладкоголосым романтиком. Никогда не искал абсолютной честности в отношениях. Но не так же?
Что же, ему двадцать восемь. Холостяк. Есть домик в Шотладии, неплохой счёт в Гриннготсе и любовница из рядов Упивающихся. Орла. Дрянь. Было смешно смотреть, как она извращается, пряча метку. Так и хотелось сказать: «Да брось ты это!» Жаль, он не мог. Уже две недели разыгрывает какую-то скучную ботаническую любовь. Паршиво было и оттого, что подкатить к ней получилось только в образе робкого влюблённого — ну, уж точно не его роль! Трястись над ней, «Да, Орла» «Нет, Орла». Кажется, и не был он никогда тираном, но такое… Мужчина должен быть ответственен за женщину, обеспечивать её, быть главным, что ли… В общем, взгляды Гаррета были всё-таки ближе к шовинизму, чем к… к такому. Он даже слова подходящего не знал.
Глупо. В отношениях главной была Орла и, кажется, от этого просто млела. Мерлин, технически это действительно оказалось не сложнее школьного театра, да сердце щемили слёзы. Она погубила и Гарри, и Рисс, и Рона, наверное… Да и, признаться, двойные собрания Ордена уж тем более утомляли. Показной — для Орлы, настоящий — для избранных… В показном всё было плохо, в настоящем — ещё хуже. Они медленно и оттого ещё более верно катились в болото.
Орла, вся перламутровая от пота, лежала рядом. Гаррет вздохнул:
— Дрянь ты, Орла, — одними губами произнёс он в темноту.
***
— Ты спутала — это не пунш, — он ласково рассмеялся и коснулся губами её шеи.
— Я знаю — брэнди.
— То, что мы зовём брэнди, во Франции называется коньяком, — ещё более игривое и долгое касание.
— При чём здесь Франция? — Нори игриво улыбнулась, откидывая назад голову.
— Не знаю, — и дальше.
Шея — всегда была очень чувствительным у неё местом. Драко это знал в совершенстве. Ещё более жгучая ласка, и Нори выронила стакан.
— Правильно, — ещё приятнее, — нечего тебе напиваться.
— Я и не… Ох… — затылок.
И тут тонкий голосок домовика:
— Хозяин, вы…
Разворачиваясь, испуганная Нори схватила покрывало, прикрывая грудь, и почувствовала под каблуком ногу Драко. Тот вскрикнул и, очевидно, сжал зубы. Жгучая боль в затылке, и вскрикнула Нори:
— Ай, ты укусил меня! — и тут же рассмеялась.
— Прости, — тоже смеялся, — Я случайно.
Нори резко проснулась… Сон, только сон… Жаль. Жаль… А она уже и забыла этот эпизод из их жизни…
***
«Четыре коктейля — ваниль, яблоко, черника, черника; три светлых пива, три «Витош» — мысленно твердила Нори, на ходу коротко записывая. За спиной раздался смех, явно послушалось «швабра». Чёртова Грет. Нори рывком вздохнула, проглотила оскорбление. «Так надо. Что бы ты, миссис Малфой, подумала, если б официантка стала заявлять о своих правах?»
— Мисс Стоун, вы дойдёте наконец? — сипло прокряхтел чёртов Уолесс.
Нори закусила губу
— Да, минуточку.
Четыре коктейля: ваниль, черника, черника, персик… Или яблоко? Чёрт…
— Я сказал, сейчас! — вздыбился мистер Уолесс.
«Лось плешивый!» Надо ещё отдать Кейт заказ… Яблоко или персик? Почему она не записала?
— Мисс…
— Сейчас! Сейчас, мистер Уолесс! — почти прокричала Нори.
— Не смей так со мной разговаривать, ты…
Снова смех со стороны компании, снова «английская дура»… «Я же ирландка! Ирландка!» Проглотила. Суровый взгляд Кейт:
— Ты пишешь, как курица лапой. Какие коктейли?
— Четыре: ваниль, черника, черника… персик.
Нори мысленно загнула пальцы. Она не переживёт, если принесёт Гретхем не тот коктейль. Итак, плешивый лось…
— Да, мистер Уолесс.
— Чай холодный.
— Он не…
— Чай холодный!
— Да, я сейчас заменю.
Трясущимися руками подхватила кружку с блюдцем. Сильно дуло из неприкрытой двери, убивал смех за спиной, два дня уже подташнивало… Что будет, когда узнают, что она беременна? Снова к Кейт, большой поднос в руках, счёт… Нори под откровенно издевательскими взглядами отдала заказ, развернулась, пошла…
— Не тот коктейль, — Гретхем.
— Швабра… — тихий смех.
Захотелось развернуться и разбить поднос о её голову. Просто изо всех сил, чтобы смять по-деревенски смешной начёс, чтоб почувствовать хоть какое-то превосходство… Нори быстро развернулась.
— Сейчас.
Нори ждала, что ей протянут коктейль. Нет. Было только четыре абсолютно одинаковых внешне белых баночки и самодовольные взгляды. Нори сглотнула.
— Какая?
Унижение.
Грет неторопливо протянула изящные пальчики к крайней баночке, подняла, и рука замерла в воздухе. Пренебрежительный взгляд. Нори раздражённо подтянула под стакан поднос, и Грет разжала пальцы. Коктейль, расплескавшись, всё-таки устоял. «Швабра…» Нори с ужасом увидела на своей рубашке пятно. «Швабра».
О, нет…
Снова к Кейт.
— Яблочный коктейль и погорячей чай для мистера Уолесса.
— На тебя коктейлей не напасёшься.
— Швабра, — сзади.
Нори, схватив салфетку, скрылась в туалете, стала аккуратно снимать белую пену. Пятно осталось. Чёрт… Расстегнула, стала мазать его водой, вытерла новой салфеткой. Уже лучше… Вздохнула, стала проталкивать пуговицы в щели.
— Эл!
Заторопилась. Чёртовы ногти! На ходу застёгивая, побежала в зал. Кейт окинула её взглядом:
— Чай и коктейль.
Понесла коктейль, компания прыснула:
— Боже, мне это приснится в кошмаре! — Мэйзи Меллоун, парень Грет.
Нори с уже знакомым ужасом поняла, что из её наискось застёгнутой рубашки видно многое…
— Швабра.
Мерлин. Нори отвернулась, слёзы брызнули из глаз. Снова в туалет, застегнулась, вытерла лицо.
— Эл!
Чертов Уолесс. Обжигая пальцы, понесла чай. Просто кипяток. «Плешивый лось» резко вскинул руку, опрокинув чашку прямо на ладони. Нори вскрикнула, замерла, сжав зубы. Кожа разгоралась так, будто это опять Люциус… На глазах выступили слёзы.
— Дура неуклюжая! Ванда об этом узнает!.. — закричал мистер Уолесс, отряхивая свой рукав.
Слёзы. Нори кинула об пол кружку, с криком выскочила из зала, подвывая от боли в руках. Мерлин, как же так?
«Швабра, швабра, швабра…»
Унижение, стыд.
«Я не смогу ни секунды, ни секунды больше!»
Улица. Нори оббежала вокруг здания, села возле стены и просто разрыдалась. Зачем!? Ведь абсолютно всё бессмысленно! Блез найдёт, он обязательно найдёт! Зачем!? Нори закрыла глаза. Зачем ей Блез, зачем ей этот чёртов ребёнок, будь он проклят?
Восемнадцатое декабря. Месяц прошёл? Да, наверное. Права на аборт у неё больше нет… Нету.
Восемнадцатое декабря. Какой холод!..
— Чего сидишь?
Нори подняла глаза: Мэйбл Аргайл. Поросячье лицо смешно выглядывало из воротника нейлонового пальто, пухлые руки сжимали колья забора.
Да, «Ватерлоо» задней стеной выходил на задний двор Аргайлов. Через забор.
— Не твоё дело!
Мерлин, она уже становится такой же грубой, как и этот сброд…
— Это эти придурки? — Нори промолчала, — Заходи, не мёрзни. Матушка на икебане.
И Нори пошла.
Могла она подумать, как это её жизнь изменит? Нет. Но они с Мэйбл подружились. Антипатия всего мира, особая ненависть к Грет и Уолессу… «А, к матушке моей, кабель старый, подкатывает. припёрло ж на старости лет». Впрочем, не такой уж старости: пятьдесят два.
Так они и общались, два аутсайдера. Правда, сильной приязни Мэйбл внушить также не могла: она просто патологически ковыряла и выдавливала свои прыщи. (И это далеко не всё).
Стала бы Нори с такой общаться при обычных обстоятельствах? Нет. Но отталкивающая Мэйбл была единственной после Гвен, кто проявил какое-то участие. Да, хоть какое-то.
— «Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо.
Названная по своей родине, светлокожая рабыня Андорра, глотая реквизитные слёзы, пала ниц перед красавцем Конродом — своим властителем.
— Да, господин.
Но в глазах её горел мятежный огонь».
Нори сидела с Мэйбл, ела бутеброды и смотрела «Пустыню». Мерлин, это было восхитительно! Как она раньше, пусть оставаясь под влиянием Драко, могла отказывать себе в бразильских сериалах?
Конрод был восхитительно похож на Блеза.
Он наклонился к своей рабыне и страстно поцеловал. Та вскрикнула, отпрянула, но Конрод поднял её на руки, прижал к себе и, добившись уменьшения сопротивления, понёс к кровати. Пошла сцена для взрослых, благонравно (а благонравно ли?) прикрытая красным тюлем.
Мэйбл издала победный клич и захлопала в ладоши:
— Ааа! Наконец-то! Месяц в гареме, и до сих пор девственница! Я-то уже боялась, что он её вернёт в Европу.
Нори тоже весело улыбнулась и стала пялиться в экран. Ей и в голову не приходило, насколько это пародирует её собственную жизнь. Внезапно Мэйбл, что называется, выпустила газ, и волшебница скривилась. Омерзительно. Да, аутсайдер — он не зря аутсайдер, но выбирать не приходится. Нори мирилась с отвратительными привычками Мэйбл и, взамен получая общение и телевизор, всё свободное время просиживала тут. Да… И, что самое приятное, она научилась давать вежливый отпор компании Грет. Сама Грет, кстати, уехала-таки к Гвен. Конечно, из благодарности или уважения стоило хотя бы попытаться раскрыть Гвен глаза на сущность племянницы… Но при мысли о том, что можно будет избавиться от Грет… В общем, оная уехала. И уже никто не говорит тебе в лицо, что ты «швабра» или «английская дура»…
Ещё как-то между делом Кейт заметила, что с тех пор, как появилась Нори, мистер Уолесс ходит в «Ватерлоо» раз в десять чаще, чем прежде. Мэйбл это комментировала так: «А ты что, думала, ему чай не нравится? Ха! Он просто с тобой тусануться хотел!» А уж после того, как мистер Уолесс помог по дороге из магазина поднести сумку, Нори, не избалованная доселе ухаживаниями, подумала, что Сэмюэл «в общем-то неплох». На Рождество она неожиданно получила от него опаловое колье и приглашение на ужин. Нори приняла и приглашение, и колье и осталась довольна. Нет, Сэм вовсе не распускал рук…
Весь Малый Рокстон следил за этой историей.
Ещё Берта Джонс лично от имени всех членов пригласила Нори в кружок икебаны. Наверное, только для того, чтобы быть в курсе. Это было вроде посвящения в жители города. Едва она оттуда вернулась, как Мэйбл накинулась с расспросами: «Ну, как они там? О мужиках судачат?» «Судачат, судачат…» — и улыбнулась. Она была счастлива, как никогда.
На всё это ушло месяца полтора. Живот ещё не рос, но заметно уплотнился. И, всё равно, Нори была счастлива. Однажды на танцевальном вечере, когда она была в паре с Сэмом, он тихо сказал: «Ты беременна». Не восклицание, не вопрос — утверждение. «Да». «Если… если ты не против, я буду… ему …или ей… отцом». «Хорошо». И поцелуй — первый и у всех на глазах. После Сэм, от имени Нори уволившись у Ванды, и от имени Ванды уволив Нори, забрал её жить к себе. Да, она была счастлива, как никогда. Дело шло к свадьбе.
Так она и писала в дневнике, не подозревая в какое бешенство приводит Блеза. Но, тем не менее, девушка как-то умудрилась не вместить в эти строки никакого компромата вроде названия города, номера телефона или ещё чего. Оставался тот же барьер — чтобы, если кто этот дневник прочтёт, не смог её узнать.
Так шло время. Счастливая Нори совместно со всем городком ждала от Сэма предложения, а попутно смотрела сериалы и вела дневник.
— «Женщины в гареме говорили мне, господин, что это больно, но что это сладкая боль. Теперь я понимаю.
Снова поцелуй».
«Дело идёт к свадьбе».
***
— Не бесись.
— Я не бешусь.
— Я полтора месяца вижу, как ты бесишься, и точно это определю, даже если ты мешок на голову напялишь!
— Да, бешусь! А что ты об этом думаешь: выйти замуж за магла! Да она совсем с катушек слетела!
Рисс промолчала. Да, у неё самой в голове не укладывалось: выйти замуж за маггла. Она сама, магглорождённая, не могла смотреть на них без пренебрежения, что уж говорить о чистокровных?
Выйти замуж за маггла. Поцеловать маггла, нравиться магглу… Фу, абсурд. Эта Эл совсем с ума сошла. Подумать страшно, что чувствует Блез: его ребёнок рискует быть воспитанным магглом.
— Я убью её.
Бесится. Рисс вздохнула; ему только-только вчера вечером дали отпуск, а снова Эл всё портит. Боже, сколько это будет продолжаться? Было жалко не только себя, но и Блеза. Эта девчонка даже не представляет, насколько бы облегчила ему жизнь, выкинув этот дневник к чёртовой матери!
Внезапное клацание и стук за окном. Сова. Рисс вздохнула, глядя, как Блез встаёт, впускает сову… которая, ловко обогнув протянутую руку, опустилась перед Рисс. Боже… Девушка почувствовала, как сердце переворачивается в груди. Неясыть, рыжая… Гаррет. Проглотив ком в горле, она резко сорвала с совы письмо, разорвала печать, развернула…
— Дай.
Блез просто вырвал пергамент у неё из рук.
— Блез!..
— Замолчи.
Рисс с дрожащими губами следила за ним. Мужчина полностью развернул свиток, и оттуда выпало что-то белое, что он сразу спрятал. Рисс молчала. Чёрные глаза ходили вдоль строчек. Недолго — письмо, кажется, было коротким. Потом Блез достал белую вещь, оказавшуюся смятым магглским конвертом. Много марок. Вынул исписанный лист, стал читать. Рисс подёргивалась от нетерпения.
— Что… что там?
— Замолчи.
Девушка закусила губу, опустила и тут же подняла глаза. Хлопая крыльями, улетела неясыть. Скорее же, Блез, скорее… Слизеринец, молча сложил листок с пергаментом, пошёл к себе в комнату.
— Блез… отдай мне письмо!..
— Нет.
Зашагал дальше. Рисс кинулась к обронённому конверту. США, Луизиана… дальше адрес… Альфред Джонатан.
— Блез!
Рисс поднялась на ноги, кинулась за слизеринцем, вцепилась ему в руку.
— Отдай мне, отдай же! Это из дома! Из дома, от Фреда! От брата! Отдай!
Девушка попыталась вырвать письмо.
— Отстань.
— Нет!
— Отстань!
— Нет!!! Отдай!!!
Блез резко к ней развернулся, впился взглядом. Рисс с нехарактерной для себя свирепостью, чувствуя желание оскалиться, впилась взглядом в ответ. Всего несколько секунд, и он, схватив её за запястье, как в самом начале заломал руку. Девушка взвыла, из глаз брызнули слёзы:
— Отдай!
Рывок.
— Подонок!
Ещё…
— Пожалуйста…
— Что «пожалуйста»? — будто предлагая закончить фразу, произнёс Блез.
— Отпусти.
Ещё рывок, вскрик, и отпустил, Рисс едва удержалась на ногах. Подонок… Слизеринец хмыкнул и хлопнул дверью своей комнаты. Рисс, давя спазмы, вышла на кухню. Она его ненавидела. «Ненавижу». Подонок, мальчишка. Она же… она же просто за письмо… Это эта чёртова Эл, она его бесит, и Блез на ней злость выбивает… Боже. Чёрт бы побрал всех холериков! Подонок. Тупица, животное!
Рисс, держа истерзанную руку на груди, правой рефлекторно нажала на кнопку чайника, потом села на табуретку. Боже, за что? Растёрла слёзы, заложила за уши волосы. Чудовище. Взглянула на часы. Чёрт, она «Пустыню» пропустила…
Послышались громкие шаги Блеза, хлопнувшая входная дверь. Даже проверять не стоит — он запер. А… а письмо? Забрал?
Рисс прошла коридор, нерешительно остановилась перед дверью… Чёрт, это вроде негласного правила — не входить в его комнату. Чёрт побери… Рисс толкнула дверь, сразу бросилась к столу, по ящичкам, шуфляткам и тут… Боже… Издевательство какое-то... Его палочка.
Палочка… Рисс неуверенно схватила вещицу и выкрикнула первое пришедшее на ум заклятье:
— Люмос!
Есть! Рисс поводила лучом света из стороны в сторону, сгорая от какой-то радости. Боже мой!..
— Нокс!
Сумасшедшая улыбка, что называется, до ушей. Рисс вышла в коридорчик, не представляя просто, что делать. И тут щёлкнул замок:
— Я тут забыл…
Гриифиндорка рефлекторно выставила палочку вперёд. Блез поднял брови, прикрыл за собой дверь и произнёс с ледяной угрозой:
— Рисс.
Девушка сглотнула. Тут Блез быстрыми резкими шагами стал подходить… Что делать? Шаг назад. Страх, адреналин…
— Ступефай!
Вот хорошо! Чисто, быстро — жаль только палочка не её. Блеза основательно впечатало в стену, но сознания он не потерял. Чёрт…
Стремглав к двери, «Алохомора!». Лестница. Чёрт… Вниз или вверх? Вниз или вверх? Шум сзади. Надо быть непредсказуемой! Вверх!
И побежала. Чёрт, из-за руки ей даже за перила не схватиться… Один пролёт — нажала вызов лифта. Стоп, зачем? Сглупила. Второй — снова нажала, третий — а тут и не надо. Это последний этаж.
— Алохомора!
На крышу. Мерлин… Она ещё когда-то думала, что боязнь высоты намного лучше клаустрофобии… Не сейчас!!! Нет, крыша довольно широкая… Рисс в ужасе вжалась в дверь, из которой вышла. Боже мой… Она сколько себя помнит, даже на балкон выходить на любила!!! А тут… двенадцатый этаж, наверное!
И тут в дверь толкнули. Блез. Рисс, если это было ещё возможно, просто оцепенела от страха. Что делать? Ещё один, уже не пробный толчок, и Рисс отлетела от двери, покатилась… Боже, до края всего несколько футов!.. Нет, тут и бортик, и ограда… по талию. Блез, с заострённым от гнева лицом, быстро подходил. Рисс выставила вперёд палочку:
— Ступефай!
Чёрт, как уж не промахнуться с такими трясущимися руками?.. «Ступефай… Ступефай!» Снова промах… Даже никакого заклятья поумнее на ум не приходит. Так нельзя. Рисс, борясь с ужасом, встала, но даже прицелиться не успела — Блез просто ударил. Наотмашь — куда-то в край челюсти, возле уха. Девушка снова отлетела, упала на ужасающе низкий бортик, закричала от страха. Палочка сама выпала из рук, тут же подхваченная Блезом. Слизеринец резко подошёл, схватил за больную левую руку и… перекинул. Рисс остатками рассудка решила, что он бросит, но Блез держал за руку. Боже… Рисс завыла, истерично зарыдала, колыхаясь в воздухе. Слизеринец, на секунду освободив руку с палочкой, прокричал заклятье, которое Рисс узнала — их никто не заметит. Боже… С невиданной для себя силой она стала цепляться за плечи, за шею Блеза, но тот просто стряхнул её. На миг показалось, за рука оторвётся.
— Будешь ещё так?..
Рисс что-то прорыдала, проскулила…
— Будешь?
Боже. Девушка замотала головой, всё пытаясь вцепиться ему в плечи. Далеко-далеко внизу вертелся мир…
И всё в момент перевернулась — она снова стоит на крыше. Блез попытался оттолкнуть её, но Рисс, рыдая, только сильнее вцепилась. Со всех сторон — высота. Тогда Блез грубо сгрёб её в охапку, потащил к двери. Лифт. Рисс не прекращала рыдать. «Заткнись!» Только громче.
Квартира, ванная, ледяная вода из крана. Рисс попыталась отпрянуть, неаккуратно вдохнула, схватив воду, закашлялась. Блез, совсем выбив из неё дух, сильно ударил между лопаток. И теперь уже ледяной душ. Рисс снова попыталась отстраниться, но слизеринец буквально впечатал её в кафель.
Скоро шок стал проходить, задрожало тело, начал фокусироваться взгляд. Кадры, размазанные водой: мокрый с головы до ног Блеза, рука на ключицах, прижимающая к кафелю, облепившая туловище мокрая светлая майка и далёкое смущение оттого, что под майкой больше никакой одежды не было. Рисс дёрнулась, Блез сильнее вжал в стену. Скоро стали клацать зубы, кожа изменилась на «гусиную», задрожали ноги. Слизеринец выключил воду, снова схватил за руку, попробовал заставить идти — зря. Хотелось лечь и умереть на месте. Он опять грубо сгрёб в охапку, понёс куда-то. Его комната. Ужасно трясло от холода. Блез усадил на кровать, отошёл на минуту, вернулся и сунул под нос какую-то вату. Нашатырь. Из глаз брызнули слёзы, Рисс попыталась оттолкнуть его руку. В голове стало пусто и ясно. Блез ещё раз сунул вату и ей под нос, потом откинул куда-то в сторону. Всё также клацали зубы. Мужчина снова схватил под мышки, потащил в её комнату, кинул на кровать и коротко скомандовал:
— Раздевайся и спи.
И, хлопнув дверью, вышел.
Чёрт бы побрал всех холериков.
Какой холод…
А ещё слизеринцев, Упивающихся смертью, всяких подонков, самодовольных придурков и несостоявшихся папаш!
Дрожащими пальцами едва управилась с ширинкой, с трудом стянула мокрые джинсы. Подонок. Футболка вслед за джинсами, и Рисс влезла под одеяло. Животное тупое!
Шаги, шаги, шаги, и хлопнула входная дверь. Даже проверять не стоит — заперто.
На следующее утро был жар. Очень хотелось пить, едва были силы подняться. Рисс с трудом надела халат, держась за стены, пошла на кухню. Пить, пить… Прямо из-под крана. Очень тошнило, но от голода просто резало живот. Боже мой… Какие-то сосиски в холодильнике. При мысли о них показалось, что девушку сейчас вывернет наизнанку. Боже… Давясь подступающей тошнотой, съела яблоко. Блеза дома не было. Ох… Рисс кое-как вернулась в комнату, по привычке включила телевизор, но сколько она не уменьшала звук, было ужасающе громко. Выключила. Бесконечность времени пролежала на кровати. На полчаса, наверное, приходил Блез — всё звуки такие громкие, что Рисс слышала даже, как он стучит пальцами по столу. Всего на секунду к ней заглянул — плохого состояния не заметил и скоро опять ушёл куда-то. Снова одна. Встала только тогда, когда уже сил не было терпеть: в туалет и на кухню. Ещё воды, ещё яблоко… До кровати не дошла. Присела возле комода в коридорчике. Подниматься не хотелось совсем.
Ещё пару часов, стемнело. В щёлку между комодом и стеной Рисс видела, как пришёл Блез с какой-то девушкой. Оба навеселе, и целовались ещё в прихожей… Скрылись в его комнате. Ещё время. Блез, едва-едва не дойдя но Рисс, скрылся в ванной. Душ. Выходя, запер дверь её комнаты. Жаль, не знал, что зря. Потом в душ пошла девушка, Блез, кажется, на кухню… Не дошёл — её заметил. Рисс представить было страшно, что он подумал. Молча схватил за липкую от пота и чересчур горячую руку — только тут, наверное, понял. Со вздохом затащил гриффиндорку в её комнату, оставил там. Шаги. Та девушка скоро ушла.
И слова, через камин, наверное:
— Мисси, приезжай скорее.
И будто бы я на расплавленном солнцем острове.
Забытая теликом, я голый глухой апостол я.
И капельки пота,
и люди-молюски,
латинские ноты
и ломаный русский.
Узоры, и голова в бинтах,
стилеты засели глубоко,
миноры, и я как на винтах
ракеты…
©Zемфира
.::Предыдущая глава::. | .::Оставить отзыв::. | .::Следующая глава::.
(c) 2004-05. Права на публикацию фанфика на русском языке
принадлежат его автору sthikatillo
Любое использование материала данного сайта,
полностью или частично, без разрешения
правообладателей запрещается.